взмолилась я. — Должен быть другой способ. Разве ты не можешь перестать использовать магию? — продолжила я уже шепотом. — Ты не можешь умереть… ты не можешь оставить Саалима, Тамама. Меня.

Она рассмеялась.

— Тебе до меня нет дела; и я это уважаю. Я знаю, как ты относишься к тому, что я сделала и чем занимаюсь. Поэтому…

Она повернулась ко мне с сосудом в руках и умоляюще проговорила:

— Я знаю, что ты это сделаешь. Когда меня не станет, брось Касыма в огонь.

Я покачала головой.

— Я не могу.

— Ты должна.

Тамам встал.

— Я этого не позволю.

Она встала и коснулась рукой его щеки.

— Любовь моя, нашу историю не выложат в мозаике. Но я останусь вот здесь.

Она прижала руку к его груди.

— Первый раз, когда ты оплакал меня, должен был стать последним.

Тамам отпрянул от неё.

— Ты расстроена. Давай повременим и рассмотрим все варианты. Для начала мы поговорим с Саалимом, найдём Захару.

Затем он снова подошёл к ней, взял её руки и сжал их вместе.

— Пожалуйста.

Отчаяние, которое он пытался скрыть, выплеснулось наружу.

Слова, сказанные Эдалой, начали гудеть во мне, точно струна ситары. Они начали шевелить что-то в моей памяти, в моих чувствах, которые я испытывала, когда покидала деревню и когда заявила, что магия — хотя она и создавала чудесные вещи — не была благом. Она сеяла страх, недоумение и невзгоды. Эдала была права. Я была права. Магия должна была исчезнуть.

Может быть, поэтому Мазира выбрала меня? Поэтому я была отмечена ею? Знала ли она, что я избавлю её от обязательств перед людьми?

— Ладно, — сказала я, вытерев мокрые щёки. — Как?

Тамам предостерегающе выкрикнул её имя.

— Тамам, — сказал Эдала. — Либо ты пойдёшь с нами по своей воле и поцелуешь меня на прощание, как я надеюсь, либо я свяжу тебя с помощью магии и оставлю здесь.

Тамам зашагал прочь. Я услышала, как его шаги начали спускаться по лестнице. Эдала уставилась в ту сторону, куда он ушёл, а когда мы уже не могли слышать его шагов, её губы задрожали, и она взглянула на меня.

— Я хочу, чтобы меня забрали волны. Хочу уйти к Вахиру.

— Сейчас?

— Сейчас.

— А Саалим?

Из складок своих одежд Эдала достала аккуратно сложенный листок пергамента, запечатанный воском. Никакой печати. Лишь полоска гладкого красного воска.

— Предполагаю, что его реакция будет ещё хуже, чем у Тамама. Отдай ему это.

Он будет опустошён. Он испытал такое облегчение, когда нашёл свою семью и понял, что не остался в одиночестве.

Я встала с пола на слабых и трясущихся ногах. Моё сердце колотилось, дыхание сбилось.

Я протянула руку к сосуду с джинном, но Эдала не отдала его мне.

— Я хочу быть с ним рядом.

Кивнув, я последовала за ней. Тамам ждал нас внизу лестницы, не сводя глаз с Эдалы.

Я не могла на него долго смотреть, понимая, что он пытается её запомнить, сохранив в памяти каждую деталь, как я делала это когда-то с Саалимом. Я услышала его шаги за нашими спинами, медленные, тяжёлые и полные раскаяния.

Когда мы вышли из дворца, Тамам прошёл мимо меня и взял руку Эдалы в свою.

И все вместе мы направились к морю.

Глава 30

Эмель

Погода поменялась, а может это Эдала растревожила небо. Солнце пропало, и тёмно-серые тучи заволокли всё вокруг. Если бы я находилась дома, в пустыне, я бы начала праздновать, ожидая дождь. Но теперь это казалось неправильным. Я испытала грусть.

Ветер бушевал вокруг нас, пока мы шли в сторону причала. Он совсем обветшал, и теперь его использовали только рыбаки да влюблённые, которые хотели постоять над морем. Сегодня здесь никого не было. Было ли это связано с надвигающимся дождём? Или дело было в магии?

Мадинат Алмулихи позади нас затих. Нашел ли Саалим Захару? Всё ли с ним было в порядке?

Тамам и Эдала дошли до края пристани. Я осталась сзади, чувствуя, что мешаю им. Они стояли ко мне спинами и глядели на горизонт. Ветер дул так неистово, что волны покрылись белой пеной.

Тамам подошёл ближе и обхватил её руками. Их головы склонились друг к другу. Я видела, как начал двигаться его рот, когда он зашептал что-то ей на ухо. Она кивнула, а затем уткнулась лицом в его шею. Её плечи затряслись, а он прижал её к себе ещё сильнее.

У меня так сильно свело горло, что мне стало больно. Я вспомнила, как хватала руками песок в оазисе, когда исчез Саалим. Я слишком хорошо запомнила эту боль прощания. Как выворачивала, терзала и опустошала она мою душу.

Я не могла отвести взгляд.

Их губы коснулись друг друга, сначала слегка, нежно, а затем сильнее, в отчаянии. Лицо Тамама исказила печаль.

Наконец, Эдала крикнула:

— Эмель.

Когда я подошла к ним, она повернулась ко мне и прижалась губами к маленькой головоломке, которую когда-то открывали маленькие ручки мальчика, прятавшего там свои сокровища. Мальчика, но и мужчины, который должен был умереть вместе со своими секретами. С безграничной нежностью она отдала мне сосуд Касыма.

Эдала встретилась со мной взглядом.

— Спасибо, сестра. Мой брат приобрёл вместе с тобой настоящее богатство.

Она поцеловала меня в лоб.

Нагнувшись, она сотворила из ничего небольшой медный таз. Он был заполнен деревянными щепками, пропитанными маслом. Щепки вспыхнули.

— Когда дело будет сделано, помести его сюда, — сказала Эдала.

Она скользнула пальцами по краю таза, точно это была детская колыбель, а затем подошла к Тамаму и обхватила его руками за шею. А он поднял её на руки, словно она ничего не весила. В последний раз она прошептала что-то ему на ухо. Он прижал её к своей груди, крепко зажмурился, после чего коснулся её щекой, а затем поцеловал в висок, шею, губы.

Неожиданно её голова запрокинулась, а рука упала вниз.

— Что?!

Я бросилась к ним.

— Она спит, — тихо сказал Тамам дрожащим голосом. — Она не почувствует ничего, кроме волн.

Двигаясь так, словно мир замер, Тамам опустился на колени, а затем сел на край причала. Я услышала, как он нашептывал ей что-то, прижимая к себе. Была ли это молитва или прощание? А затем он уронил Эдалу в море. Раздался небольшой всплеск, точно упал камень.

Глаза Эдалы были закрыты, волосы разметались вокруг неё, одежды всплыли на поверхность воды, словно пытались остаться на плаву.

Тамам вздрогнул, точно хотел прыгнуть вниз и схватить её. Я положила руку ему на плечо и осторожно его