их только распугает, — добавил Тольтека. — К тому же вы нам все равно не поможете. Нам уже случалось встречаться с животными, находящимися на стадии развития, близкой к разумной, не говоря уже о вполне разумных негуманоидах. Мы знаем, чего следует опасаться, а вы, гвидионцы, — боюсь, пока еще нет.

Беодаг посмотрел на пришельцев с явным сомнением, но не стал настаивать: на Гвидионе считали, что любой взрослый человек знает, как ему следует поступать. Астронавты объяснили Дауиду и другим гвидионцам, что хотели бы познакомиться с образом жизни горных обезьян лишь для того, чтобы в случае необходимости обезопасить космодром от их набегов. Эльфави подавленно молчала, но не сказала, что Тольтека лжет.

— Что ж, — сказал Беодаг, — желаю удачи. Но сомневаюсь, что вы много увидите. Во всяком случае я лично не замечал, чтобы у них было что-либо похожее на орудия. Я, правда, слышал о подобном, но это были, что называется, слухи из третьих, а то и из четвертых уст, а вам известно, как они в таких случаях обрастают всякими небылицами.

Ворон кивнул, повернулся на каблуках и направился в лес. Тольтека поспешил за ним. Голоса гвидионцев вскоре затихли далеко позади, и пришельцы из других миров зашагали по молчаливому лесу, тишину в котором нарушали только шорохи и птичий гомон. Деревья здесь были стройные, уходящие высоко в небо, с прямыми стволами красноватого цвета. Их густые ветви переплетались, образуя высоко над головой сплошной шатер. Под сенью деревьев почти не было подлеска, только жирная почва, покрытая толстым слоем мягкого гумуса, в котором произрастал местный грибок. Температура воздуха была выше, чем обычно на таких высотах. Он был наполнен пряным ароматом, напоминающим запах чебреца, шалфея или тимьяна.

— Интересно, откуда этот запах? — подумал вслух Тольтека.

Ответ на его вопрос нашелся через несколько минут, когда они вышли на лесную поляну, густо поросшую кустарником. Вокруг испускавших терпкий аромат алых цветов, которыми ветви кустов были буквально усыпаны, вился рой насекомых, напоминавших пчел. Тольтека остановился, чтобы рассмотреть эти растения получше.

— Знаешь, — сказал он, — по-моему, это близкий родственник бэйлова куста. Обрати внимание на форму листьев. Однако этот вид, по всей вероятности, цветет чуть раньше.

— М-да. — Ворон постоял, потирая подбородок. Его холодные зеленые глаза стали задумчивыми. — По-моему, настоящий бэйлов куст откроет бутоны вскоре после нашего возвращения в Звездар — то есть как раз к началу празднования Бэйла, или как он там называется. Если учесть, какова местная культура, станет понятно, что совпадение названий куста и праздника не случайно. Тем не менее здешние жители так и не сложили об этом растении никаких мифов, как обо всем остальном, что попадает в их поле зрения.

— Я обратил на все это внимание, — сказал Тольтека, — но напрямик лучше не спрашивать, во всяком случае — до тех пор, пока не разузнаем побольше. Когда мы вернемся, я собираюсь послать наших лингвистов в корабельную библиотеку изучить слово «бэйл» с этимологической и семантической точек зрения.

— Отличная мысль. А заодно выкопай как-нибудь незаметно кустик этого растения и отдай на химический анализ.

— Хорошо, — сказал Тольтека, хотя от намеков Ворона его передернуло.

— А пока что, — сказал Ворон, — у нас другие планы. Пойдем.

И они снова нырнули в величественную тишину леса. Мягкий дерн настолько заглушал звук шагов, что даже собственное дыхание казалось им неестественно громким. Следы прошедшей здесь стаи обезьян были по-прежнему отчетливо видны: отпечатки лап, поврежденные растения, экскременты.

— Это, должно быть, крупные зверюги, если прут вот так через чащу напролом и никого и ничего не боятся. А грязнули-то! Ну точно как люди. Хотя думаю, во время охоты они ведут себя иначе и не поднимают шума.

— Как ты считаешь, сможем ли мы подобраться к ним поближе, чтобы понаблюдать за их повадками? — спросил Тольтека.

— Попробовать можно. Насколько мне известно, людей они почти не опасаются. Мы наверняка сможем найти брошенную стоянку, где они провели несколько дней, попытаемся исследовать оставленный ими после себя сор: может быть, удастся обнаружить разбитые камнями кости или следы обработки камня для получения примитивных рубил.

— Предположим, наши предположения относительно их подтвердятся. Что дальше?

— Пока трудно сказать. Можно уговорить гвидионцев бросить свои идиотские предрассудки…

— Это не предрассудки! — вознегодовал Тольтека. — По крайней мере в их понимании.

— Склонять голову перед лицом угрозы — это просто смешно! — взвился Ворон. — Когда ты перестанешь потакать глупости?

В памяти Тольтеки всплыло встревоженное лицо Эльфави.

— Довольно! — перешел на крик Тольтека. — Здесь не твоя планета. Экспедицию тоже возглавляешь не ты. Не зарывайтесь, сэр.

Они остановились. На высоких скулах Ворона проступил румянец.

— Попридержи-ка свой язык! — отрезал Ворон.

— Мы не для того сюда прилетели, чтобы их угнетать. Уважай, черт побери, их этику, или я прикажу заковать тебя в кандалы!

— Что ты, во имя хаоса, можешь знать об этике, серый торгаш?

— Да уж достаточно, чтобы не… не довести женщину до слез. И еще вот что. Оставь ее в покое, слышишь?

— Ах вот оно как, — едва слышно проговорил Ворон. — Вот, значит, куда ты клонишь?

Тольтека изготовился к драке, и драться действительно пришлось, но только не с тем, с кем он собирался. Внезапно воздух наполнился падающими телами.

Они прыгали с деревьев и набрасывались на людей. Ворон отскочил в сторону и вытащил пистолет. Первый выстрел был мимо. Второго ему сделать не удалось. Кто-то волосатый вскочил ему на спину, другой схватил за руку. Он упал и оказался под кучей навалившихся на него тел.

Тольтека пронзительно вскрикнул и бросился наутек. Одна из обезьян схватила его за штанину. Он изо всех сил впечатал второй ботинок в морду зверя. Державшие его руки разжались. На Тольтеку набросились еще две обезьяны. Он увернулся и бросился на землю. Прислониться спиной вон к тому стволу и дать по ним очередь веером… Он быстро крутанулся и поднял пистолет.

Одна из обезьян, которая держала в руках камень, швырнула его в Тольтеку. Метательный снаряд поразил человека точно в висок. Ослепленный болью, он зашатался, и тут обезьяны набросились на него. В нос, забитый шерстью, ударило нестерпимое зловоние. В сантиметре от лица щелкнули желтые клыки. В ярости он что было силы ударил куда-то кулаком. Кулак отскочил от твердых, как железо, мускулов. В мире не осталось ничего, кроме наносимых ударов и острых когтей, до крови раздиравших тело.

Когда минуту или две спустя Тольтека очнулся, две обезьяны крепко держали его за руки, не давая пошевелиться. Подошла третья, разматывая обвязанную вокруг пояса тонкую лиану. Ему связали руки за спиной.

В голове стучало, она разламывалась от боли;