Она шла медленно, изучая землю. Склад Отравительницы должен быть не слишком далеко от классной комнаты, и путь между ними будет хорошо утоптан. Грязный песок, собравшийся в неровностях скалы, свидетельствовал о частом хождении. Ей нужно обратить пристальное внимание именно на повороты.

Первый выбор пришлось сделать там, где в стене туннеля образовалась трещина, едва достаточная для того, чтобы в нее протиснулся взрослый человек. Нона опустилась на колени и принялась изучать пол. Капля воды ударила ей по затылку, холодная как лед. То, что она увидела в дрожащем свете фонаря, ее удивило. Закругленный край ботинка оставил свой отпечаток в расщелине, в нескольких дюймах от входа, там, где в складке скалы собралась древняя грязь. Отпечаток был четким и довольно резким. Если бы он был там долгое время, то, конечно, кап-кап-кап туннелей размыл бы его края… Нона глубоко вздохнула и, повернувшись боком, скользнула в расщелину.

Трещина вела вниз под небольшим углом, пол состоял из неустойчивых камней, застрявших там, где стены сближались. Нона шла так быстро, как только осмеливалась, ожидая увидеть, что путь расширяется, но вместо этого обнаружила, что он сужается. Она не могла представить себе Отравительницу, расхаживающую здесь взад и вперед с руками, полными припасов для котлов послушниц. И все же кто-то прошел этим путем.

Стены царапали ее с обеих сторон, слышно было только ее дыхание и ничем не пахло кроме дыма ее фонаря и, слабо, влажного камня, древнего, как вечность.

Нона продолжала идти, хотя путь становился все теснее. Казалось, трещина вот-вот сойдет на нет, и она все больше беспокоилась, что может застрять, не в силах ни повернуть, ни отступить, зажатая в холодных объятиях камня, пока фонарь не погаснет и жажда не сведет ее с ума.

— Кто бы это ни был, он, должно быть, повернул назад. — Темнота поглотила ее голос.

Страх дразнил ее, заставляя двигаться дальше.

Ближе к самому узкому месту Нона заметила сажу на стене. Ее было трудно не заметить, учитывая, что нос был всего в дюйме от нее, а затылок царапал противоположную стену. Дым от ее фонаря поднимался вдоль стены, перекрывая более старую черноту.

— Они, должно быть, повернули здесь.

Тем не менее Нона проковыляла еще ярд. Здесь больше не было закопченных стен. Она начала было возвращаться, но остановилась и принюхалась. Ее собственный фонарь испускал едкий смолистый дым горящего камень-масла, но в воздухе висел еще один запах, более сладкий, всего лишь слабое воспоминание о нем. Старый дым, но не дешевая дрянь, которую жгли послушницы: Нона почувствовала такой же дым в прихожей дома настоятельницы и в Зале Сердца, когда первосвященник проводил суд.

Она рванулась вперед, теперь схваченная с обеих сторон, извиваясь там, где трещина в камне была слишком узкой для ее бедер. В какой-то момент челюсти скалы сжали ее голову, и она не могла ни двинуться вперед, ни отступить. Страх оказался достаточной смазкой, и через мгновение она прорвалась. Мужество покинуло ее еще до того, как трещина снова начала расширяться, но к этому моменту движение вперед стало единственным выходом, и, рыдая от ужаса, проклиная себя за глупость, Нона медленно двинулась вперед.

Наконец стены отпустили ее, и она, спотыкаясь, вывалилась в более широкое пространство. Другой туннель. Над ней, в потолке туннеля, открылась шахта. Она не выглядела ни высеченной вручную, ни естественной, а имела странный «расплавленный» характер, стены были то гладкими, то неровными. Пол туннеля покрывали обломки — щебень из шахты наверху, — в некоторых местах треснутые, в других — гладкие, а в третьих — несущие следы кирки. Нона ничего не могла понять.

Шахта находилась слишком высоко, чтобы дотянуться до нее, камнепад завалил туннель слева от нее и нервы Ноны еще не были готовы к попытке возвращения, так что единственным выходом оставался проход направо.

Она продвигалась вперед, исцарапанная и грязная, проходя мимо небольших трещин, а один раз мимо занавеси водопада, образованного стекающей с плато ледяной водой. На мгновение ее охватила паника, когда она представила себе огромную тяжесть Стеклянной Воды где-то рядом. Насколько тонкими были стены, удерживающие этот резервуар на месте? Что нужно сделать, чтобы эти воды хлынули по этим древним путям и утопили ее в темноте?

— Яблоко никогда не ходила этим путем. Только не на склады. — Звук собственного голоса Ноны убедил ее, и она начала возвращаться.

Вот тогда она и услышала его. Только один раз, и очень далеко. Звук удара металла о камень. Она затаила дыхание и ждала, напрягая слух. Ничего. Она устремилась к более глубокой ясности, погружая свой разум в мантру, которой научила ее Сестра Сковородка. Одинокий огонек в темноте. Единственная нота, висящая в пустоте. Одинокая искорка на покрытом рябью озере. По-прежнему ничего... нет, ничего, кроме слабого звука льющейся воды в нескольких поворотах и во многих ярдах позади нее. Звук раздался снова. Металл о камень.

Зарычав, словно желая отогнать страх гневом, Нона повернулась и пошла вперед. Через двадцать ярдов туннель расширился еще больше, но на широком глиняном полу не было видно никаких следов чьего-либо движения. Звуки стали раздаваться чаще, или Нона слышала не только самые громкие из них. Кирка по камню. Кто-то копал, но в гулком коридоре было невозможно определить направление.

Еще немного вперед — и звуки стихли. Нона вернулась по своим следам и обнаружила в стене расщелины каменистую щель выше ее головы. Здесь звуки были громче. Она развязала веревку, которая подпоясывала ее рясу, и привязала один конец к кольцу для переноски фонаря, а другой — к лодыжке. Подпрыгнув, она ухватилась за край верхнего туннеля, не шире канализационной трубы, и подтянулась вверх, фонарь покачивался под ней.

Через минуту она уже медленно ползла по туннелю на животе. Теперь удары были такими громкими, что она потушила фонарь и двинулась вперед вслепую.

После того, что казалось холодной, влажной вечностью, в течение которой она дважды ударилась головой о камень и ободрала колени, шепот света достиг ее среди криков кирки, кусающей камень. Она видела конец туннеля, светящийся так слабо, что его можно было заметить только в полной темноте.

Успокоив дыхание, Нона подползла к краю, где какой-то большой, новый туннель прорезал старый, в котором она находилась. Внизу, в большом проходе, одинокая фигура в черном рубила стену, уже почти скрывшись из виду в коротком проходе, который она проделала. Обломки усеивали гладкий от воды пол позади нее. Работа, должно быть, заняла недели.

Нона зачарованно наблюдала за происходящим, осознав, что испытывает новое ощущение. До этого момента ее сознание было заполнено давящим знанием о весе камня над ней и о том, как долго и узко возвращаться на поверхность — если она вообще сможет вспомнить все изгибы и повороты. Но теперь ее внимание привлекло нечто большее. Более громкое, чем треск кирки, более тяжелое, чем фатомы камня. Полнота. Непохожесть. Что-то древнее и полное энергии, от которой у нее дрожали руки и горела кожа.

Землекоп остановился и повернулся, чтобы поднять кожаную бутылку, стоявшую на камне у входа в расщелину. Подняв руку, он откинул со лба мокрые от пота волосы и выпил.