что мокнувшая под штормовыми ливнями Гарбарука — настоящее осиное гнездо, где на данный момент установилось троевластие. Основными фигурами были Начальник Охраны Севионской Островной компании Конрад Маулс, Губернатор Вильям Хомстед и капитан колониального инспектора «Сэр Кевин», он же «Старый Ублюдок», Джон Олби, между которыми была сложная паутина взаимоотношений.

Несмотря на то что, по сути, торговый пост севионцев был не просто основой местной экономики, а самой этой экономикой в принципе, губернатора назначали не они, а метрополия. Этим и ограничивалась. Колониальную гвардию предполагалась набирать на добровольной основе и вооружать чем бог послал. А тот послал Гарбаруку далеко и на известное место, так что те полторы калеки, которые составляли основу местных вооруженных сил, ничего не могли противопоставить даже гребной шлюпке в которой сидит мужик с ружьем.

Нет — в случае чего можно было, конечно, собрать ополчение, но качество его было сильно так себе. В противовес Губернатору, Конрад Маулс имел под своим началом два десятка ребят охранявших склады и вооруженных винтовками, а главное — в основном бывших солдат, так что сил за ним стояло как бы не побольше. Формально, конечно, торговым постом заведовал не он, а какой-то начальник, но тот, имея меткое прозвище «Слизень», боялся Маулса до дрожи и старался лишний раз не отсвечивать, занимаясь исключительно бравурными реляциями в головной офис.

Джон Олби метался посреди двух огней. С одной стороны он, как военный моряк, подчинялся метрополии, с другой стороны — его корабль принадлежал компании. Так же было и с Хомстедом и Маулсом. Первый считал, что он на его стороне, ибо такой же как и он слуга короны. Второй был уверен, что если что, то «Старина Джон» встанет за него, так как-они оба едят с одной руки.

А повод перетягивать его туда-сюда у них был. Несмотря на общую убогость «Старого Ублюдка», на нем стояли две противоаэропланные трехдюймовки системы «Канэ», а в капитанском сейфе — «Льюис» которые, хоть вместе, хоть поодиночке, не оставляли противоположной стороне никаких шансов. В принципе, при желании, команда «Ублюдка» могла вынести вперед ногами и тех и других и спасало мир в Гарбаруке только принципиальное желание Олби тихо досидеть до пенсии, не ввязываясь ни в какие авантюры. Поэтому, он не давал ни Хомстеду ни Маулсу никаких четких обещаний, а те, в силу такой неопределенности, тоже не делали резких движений.

В качестве дополнительного приза, Обмылок узнал, почему «Старина Джон» так отреагировал на «Обуховку». В Островах, почти везде кроме крупных проливов, открытые прямые участки больше пары миль были редкостью. Поэтому, бой двух кораблей напоминал сражение линейной пехоты — взаимный расстрел с минимальной дистанции, пока у кого-то не кончатся боеприпасы, люди или нервы не сдадут. Победитель, после такого, выглядел не сильно лучше побежденного и местные подобных стычек предпочитали избегать, нападая либо на заведомо более слабые цели, либо из засады, стремясь уничтожить противника до того, как тот успеет отреагировать. В данных условиях, особой ценностью являлись орудия, которые могли сделать, как это ему объяснил один из собеседников, «Ваншот» — нанести противнику критические повреждения и лишить его боеспособности одним попаданием. «Обуховка» же, как раз была способна «ваншотнуть» «Ублюдка», как минимум снеся ему надстройку с орудиями, а, при особо удачном попадании, вообще утопить нахрен единственным выстрелом.

* * *

Собрав всю эту информацию, Обмылок заперся у себя, чтобы обмозговать ситуацию. Дело в том, что рассказав про сокровища и припугнув местных возможным визитом «Интернационала» он, сам того не желая, подбросил дрожжей в местное варево. Маулс и Хомстед, раньше худо бедно имитировавшие нормальные взаимоотношения, разбежались по углам и готовились делить не найденное золото, слухи о котором, несмотря на попытки сохранять секретность, просочились в народ, и будоражили умы. Губернатор рисовал перед местными красочные картины того, как Гарбарука заживет когда они выкинут отсюда севионцев и откопают сокровища. Начальник Охраны, в ответ, сулил своим людям замки и земли, которые почти у них в руках, осталось только вырвать это из грязных лап жадных туземцев и их князька.

Самое интересное, что если, по началу, к истории с пиратскими сокровищами большинство относилось скептически, то, теперь, отрицать их наличие было признаком дурного тона и, даже, симпатий к противоположному лагерю. Посреди всего этого в истерике бился капитан Олби, пытавшийся воззвать к разуму и напомнить, что карты у них нет, даже примерного местоположения искомого никто не знает, а те кто знают, явятся сюда на хорошо вооруженном корабле и устроят кровавую баню всем, кто встанет у них на пути.

Его, разумеется, никто не слушал. Не то, чтобы стороны не понимали потенциальной опасности — просто всем было легче сосредоточится не на неизвестной угрозе, а на конкурентах, которые тут, под боком. Через это Олби пил и нервничал, а в пьяном виде становился слегка буен и вскоре переругался со всеми. Это начинало очень плохо пахнуть, так что, когда в дверь постучали, Обмылок почти не удивился тому, что открыв, немедленно получил по голове. Всё к тому шло…

* * *

Очнулся он в темном и пыльном подвале привязанным к стулу. Привязали его, надо сказать, из рук вон плохо так что, повозившись, удалось освободиться. Ощупав шишку на лбу, Обмылок вздохнул и начал осматриваться в поисках выхода. В одной из стен было маленькое вентиляционное окно. Подтащив стул, он осмотрел его и обнаружив, что там нет решетки, принялся прикидывать, как бы его аккуратно и без лишнего шума выдавить стекло, как вдруг за дверью послышались шаги. Быстро перетащив стул обратно, Обмылок накинул на себя путы надеясь, что похитители не будут к ним особо сильно приглядываться. Дверь со скрипом отворилась и на пороге, держа свечу, появился уже знакомый мордоворот Губернатора. Убедившись, что Обмылок на месте он вошел, а следом появился Хомстед.

— Включи его… — приказал он.

— Как я его включу, сэр? — не понял подручный, — Он же не торшер?

— Ну ты его как-то «выключил»? Теперь включи.

— Это не так работает, сэр… Если я его еще раз долбану, он не включится. Он может совсем выключиться.

— Ну сделай что-нибудь еще! Мне надо с ним поговорить! Я за что тебе плачу?!

Бурча что-то под нос мордоворот поставил свечу и зарядил Обмылку несколько оплеух.

— Мерде! Прекрати, урод! — замотал головой Обмылок, — Одного раза хватило!

— Вот видишь! — обрадовался Хомстед, — Включил же!

— Да сэр! Как скажете… Сэр…

— Как вы себя чувствуете, мистер Ларс?

— Охуенно! — не смог удержаться от того чтобы съязвить Обмылок, — Мне дали по голове, потом по морде… Осталось получить