Шрифт:
Закладка:
Длугош о древней Польше. Краковский каноник Ян Лонгин, или Длугош, живший в XV в. (1415–1480), этот национальный польский историк, следующим образом передает начальную пору истории польского народа, наполняя рассказ характерными легендами[129].
Не только при управлении и господстве Леха, первого князя и родича поляков, который стоил того, чтобы быть князем над родом и племенем польским, но и в управлении сынов и внуков его, из которых каждый, принимая управление после предков и отца, назывался Лехом, — земля польская в продолжении многих лет, веков и поколений была безопасна, пользовалась тишиной и свободой. Редко она подвергалась несчастиям, ибо, окруженная Альпами и морем, знала о войнах других народов, с которыми граничила со стороны суши, более по слуху, нежели на самом деле.
Польский народ имеет среди великого пространства земли деревни и поселения, но ни морем, ни сушей не посещал по чужеземному обычаю торжищ, не стремился к заморской и заграничной торговле или брачным союзам. Употребляя простую пишу, какую доставляет родная земля, и одежду некрасивую, обработанную туземным промыслом, польский народ удовлетворял, без большой претензии и разборчивости, жажду водой, голод хлебом, мясом, рыбой, молоком, медом и огородной зеленью. Он не имел тогда никаких запасов, которые бы прельщали или приманивали соседние и пограничные народы для поселения или грабежа. Прав гражданских он не знал; воля князя была законом. И что князь постановил, одобрил или определил, то узаконивалось; непокорных же и упорных постигала страшная кара, не допускавшая отсрочки для раскаяния. Приказ князя считался законом, и ничего нельзя было сделать ни необдуманно, ни с намерением, так как власти королевской подлежали и награды, и наказания, и даже право над жизнью.
Все по очереди и в назначенное время исполняли на князя работы, давали также дань для стола его и двора хлебом, скотом домашним и дичиной, рыбой, медом и другими съестными припасами, необходимыми для князя, несли в дань известное количество мехов лесных зверей: куниц, бобров, горностаев и лис, которыми в то время была богата Польша. В такого рода работах, дарах и повинностях они исправляли годовые подати; золота, серебра и других металлов не доставляли, исключая одно железо на копья, плуги и другие орудия.
Покрывая крышу соломой, лежа на голой земле, богатые скотом и хлебом, не зная споров, ссор и судов, они известны были как враги всякой излишней обстановки; поэтому ни один странствующий чужеземец к ним не приходил, никто не привозил ни сукна, ни кореньев, ни вина, ни других излишних вещей, от которых преимущественно людские нравы, хотя и суровые, ослабевают, зная, что народ, привыкший к простой и грубой пище, более презирает все это, нежели ценит. Ибо в то время поляки не привыкли еще иметь что-либо излишнее и ненужное. Только побуждаемые необходимостью они пускались в торговлю, ибо не было тогда ни своих, ни заграничных денег, а если какие привозились, то ими пренебрегали; в торговле же пользовались сделками и обманом на слово; таким образом, было покупаемо и продаваемо больше, чем на деньги.
Не было тогда у них ни врагов, ни ненависти, ни войн с пограничными народами, ни союзов, ни неправд. Все были спокойны и свободны, все счастливы и настолько в полной безопасности, что век в продолжении господствования Леха его сыновей и внуков можно было назвать скорее золотым, нежели Леховым; тогда легкие и даже незначительные проступки были наказываемы, дабы вследствие снисхождения не возникали большие, а преступления были уничтожаемы в самом начале, чтобы гнусные примеры не увлекли других. Короли и князья польские вызывали тогда своей особой больший страх, чем сами законы.
При господствующей между поляками умеренности и скромности, как мы сказали, общая сила их до того возросла, что они не только страны, ими занятые сначала, сделали населенными, но и заселили некоторые морские острова; они распространили ветви своих поселений вплоть до немцев. Большая часть поселившихся на свободных землях получила различные названия, как-то: древляне, от множества лесов, в которых они сначала обитали, у коих следующие замечательные города: Буковец, теперешний Любек, Гам,т. е. Гамбург, Бреме, Слесник, Чешнина. Затем — кашубяне, от складок на одежде, какую они прежде носили, ибо huba в польском или славянском языке зовется складкой (farsa); каш же значит складывай, в повелительном наклонении. Еще травяне, прозванные от изобилия трав, ибо место, где они поселились, было полно травой. Еще поморяне, которые жили на берегу Северного моря; от них получила название земля Поморская. Затем сербяне, прозванные от начальника своего Серба.
Хотя они и называются различными названиями вследствие местного положения или от имен начальников, однако все говорят одним лешским или польским языком, причем, смешавшись с тевтонами в саксами, занявшими их страны, по причине порчи языка произносят дурные и неправильные слова.
Остальные лехиты, занявшие другие земли, без перемены настоящего названия, зовутся поляками, хотя между ними есть какое-то разделение по землям, в которых они живут, прозванным от столичных их городов, возникших там в последующее время.
Лех и его потомки. Все как близкие, так и отдаленные народы, без всякого препирательства, не отказываясь, платили подати князю Леху, его сыновьям и внукам, воздавая им честь в виде частных приношений и подарков из местных плодов.
Между сыновьями и внуками первого князя и основателя Польши, Леха, после его смерти, не возникало ни партий, ни несогласий, а первый и старший, по общему соглашению, вступил на престол и в достоинство бывшего князя. С того времени это постановление вошло в обычай; оно было свято и ненарушимо сохраняемо, пока, после длинных поколений, времен и веков, совершенно не прекратилось в прямой линии потомство князя Леха.
Все более известные происшествия и войны, которые вели Лех и его внуки, все какие-либо замечательные и великие дела, а также страдания их и радости, когда и в продолжении многих лет они правили
