– Радушное гостеприимство, – ухмыльнулся Гастон. – Такого стража приставить бы к Прометею, глядишь, у орла пропала бы охота лакомиться его печенью. Однако, черт возьми, как же быть? Этот цербер не позволит нам заглянуть в гости к твоему приятелю. Быть может, его нет в пещере?

– Он там. Будь иначе, мы бы не увидели Бино.

– Но ты говорила, что вы с собакой знакомы. Вот так знакомство! Выходит, кобель тебя не узнал?

– Значит, забыл. Но он, не особенно доверяя в таких делах глазам и ушам, всегда узнает по запаху. Он вспомнит, ведь он меня обнюхивал.

– Но как же ты подойдешь к нему? Этому зверю, похоже, ничего не стоит перегрызть кольца кольчуги; что ему твоя нежная шейка – травинка, не больше.

– Будем ждать.

– Хозяина? Думается мне, он не испытывает особенного желания вылезать из своего логова, где над костром готовит себе жаркое на ужин. Слышишь, потянуло дымком? Ей-богу, он жарит мясо! Запах как будто идет от зайца… может, даже двух.

– По-моему, он еще варит кашу.

– Великолепный гарнир к зайчатине! Черт побери, сдается мне, отшельник вовсе не намерен разделять с нами трапезу. Удивительное душевное нерасположение. Ведь пес рычал. Отчего тогда этот варвар не вышел?

– Может быть, он спит.

– Спит?! В то время как над очагом у него подрумянивается на вертеле, пожалуй, не заяц, а целая коза!

И Гастон потянул носом воздух.

– И ты прав, незнакомец, – послышался голос сверху.

Оба подняли головы. Рядом с собакой вырисовывался на фоне неба силуэт человека высокого роста, в тунике из серого цвета буре[56]. Он стоял и, сложив руки на груди, молча смотрел на незваных гостей. Пес сошел со своего места и присел у ног отшельника, все так же глядя вниз.

– Эльза, почему ты пришла не одна? – спросил человек. – Зачем привела варяга?[57]

– Это мой друг, Рено. Я хочу, чтобы ты знал об этом. Но коли ты не пожелаешь принять его дружбу, то мы уйдем, и я никогда больше не приду сюда.

– Твой друг – мой друг, Эльза: у дочери старой Урсулы не может быть плохих друзей. Я жду вас обоих, тебя и рыцаря.

– А собака? Она меня не узнала.

– Она забыла твой запах. Подойди. – Рено де Брезе положил руку псу на загривок: – Это друзья, Бино, сейчас ты вспомнишь, а заодно познакомишься с другим.

Пес не почуял в голосе хозяина ни опасения, ни гнева, а потому только слегка повел головой, словно соглашаясь.

Гости поднялись.

– Я рад видеть тебя, девочка, – без тени улыбки произнес затворник. – Но, признаться, совсем не рад твоему другу. Ты ведь знаешь, мне чужды люди, я далек от мира.

– Прости меня, Рено, но я не могла иначе. Гастон де Ла Ривьер мой охранник; не будь его, я могла бы и не дойти…

– Понимаю.

Отшельник помедлил, вперив в гостя пытливый взгляд. Тот, в свою очередь, смотрел на него. Перед ним стоял человек со скуластым лицом, умными светло-карими глазами и квадратным подбородком, выдававшим большую силу воли. Его русые волосы падали на плечи, а на руках буграми вздувались мышцы. Гастон увидел шрамы на этих руках, на лице, на шее. Должно быть, эти следы оставили на теле великана когти зверей. Не пощадили они и ног.

Пес тем временем шагнул вперед, обнюхал Эльзу, заглянул в глаза и, заскулив, потерся мордой об ее ногу; затем вильнул хвостом. Это означало, что он вспомнил.

– Вижу, Бино, ты узнал меня, – улыбнулась Эльза. – И кажется, ты рад.

Пес снова вильнул хвостом, потом вперил взгляд на ее спутника. На этот раз реакция оказалась прямо противоположной: он покосился на меч, на кинжал за поясом и неожиданно зарычал. Рено де Брезе погладил его:

– Не шуми. Этот человек пришел с миром, имеем ли мы право прогонять его? Это было бы неучтиво с нашей стороны, как считаешь?

Пес, услышав спокойный голос хозяина, замолчал и отвернулся.

– Вот так, я думаю, будет лучше.

– Бино не тронет рыцаря? – спросила Эльза.

– Мой голос не внушает ему тревогу; он не слышит команды к нападению.

– Когда-то я гладила его. Позволит ли он сейчас?

– Он потерся о твою ногу, этого достаточно.

Эльза присела. Пес подошел к ней. Со стороны казалось, низкорослая лошадь стоит рядом с ребенком. Эльза погладила его. Пес, вытянув морду, смотрел на нее умными, преданными глазами.

Отшельник жестом руки указал на темный свод, в глубине которого горел огонь.

– Прошу в мое жилище. Согреетесь у костра: солнце село, уже свежо.

Упрашивать гостей не пришлось: оба устали, были голодны, к тому же и в самом деле от Сены потянуло прохладой.

Прежде чем войти, Гастон оглянулся. Внизу как на ладони – лес, слева луг, справа, вдали, поле. За лесом, не так уж и далеко, несет свои воды Сена. Отсюда, с высоты можно увидеть любого, кто идет или едет мимо; оттуда тебя не увидит никто.

Едва гости, а вслед за ними и хозяин скрылись в глубине свода, пес лег на прежнее место и, вытянув лапы, устремил взор вдаль.

Войдя, Гастон огляделся. Кругом камни, малые и большие. Одни из них служили табуретами, на других стояли кувшины, чашки, словом, незатейливая посуда. Поодаль на плоских камнях лежали книги, пергамент, перья, лук, стрелы. На стене слева висел меч в ножнах, рядом – копье и небольшой щит с гербом, с каким именно, не разглядеть. Здесь же, немного в стороне – звериные шкуры, кожаная куртка, еще одна, но уже на меху; внизу – башмаки, сапоги зимние и летние. У входа – бочка с деревянной крышкой; по-видимому, здесь вода для питья. В отдалении, на полу – настил из бревен, что под ним – неизвестно, скорее всего, запасы еды. Справа, сложенное из камней, сооружение около двух футов в высоту, длиной в рост человека; с одной стороны – изголовье. Нетрудно догадаться: застеленное шкурами зверей ложе. Посреди жилища – очаг, в нем пылают дрова; с обеих сторон – рогатины с вертелом, рядом два котла разных размеров. Очаг сложен аккуратно, дым уходит к потолку и исчезает где-то в его недрах. Настоящая пещера доисторического человека, если воображением добавить сюда каменные ножи, топоры, скребки и разбросанные повсюду кости. Ничего этого, однако, нет и в помине: камень вытеснило железо, орудия труда стали иными.

– Скамья, – кивнул хозяин в сторону неширокой, обструганной топором доски, лежавшей на двух камнях близ костра.

Гости