– Антуан, расскажи что-нибудь, – произнёс папа.

Эрнст подумал и ответил:

– Меня уже давно все зовут Эрнст, папа.

– Не нервничай, – сказал отец, – а для меня ты всегда будешь Антуаном. Это имя носил твой прапрадед. Он защищал Империю от нежити в годы войны. Он не был героем, но сражался лицом к лицу со скелетами и зомби. У него были только винтовка и штык-нож. Ни яркого плаща, ни магии.

Эрнст задумался, слушая его.

– Ты прав, – произнёс сын, – он был хорошим человеком.

– И тобой я горжусь, – сдержанно улыбнулся папа, – после всех этих сражений, если, конечно, вы с сестрой рассказали правду. Когда-то ты был маленьким хнычущим мальчиком, а теперь стал мужчиной, который даже вернулся из Ада.

«А мной ты тоже гордишься?» – подумала Изабелла, которая отправилась с мамой на второй этаж.

Слова папы тронули струны в душе Эрнста. Он вспомнил, как в детстве боялся его властного, иногда непредсказуемого характера. Сыну хотелось как обычно умолчать, замять ситуацию, но в то же время он понимал, насколько была важна правда после трёх лет тайн и лжи.

– Я… – голос Эрнста дрожал от волнения, – я помню, как ты хотел, чтобы я стал мужчиной… Как ты был зол на меня, когда я не соответствовал твоим ожиданиям. А я вместо того, чтобы стать более сильным и стойким, лишь недоумевал и сильнее плакал…

После сказанного с него словно свалился тяжёлый груз. То, что он долго в себе прятал, наконец-то высвободилось.

– Я тогда видел, что ты был окружён женщинами, – серьёзно ответил папа, – мама, бабушки – все они в тебе души не чаяли, все они баловали тебя. И играл ты больше с Элеонор, чем с соседскими мальчишками. А я хотел мотивировать тебя, подтолкнуть к развитию.

Эрнст замер, обдумывая слова папы. А затем он тихо рассмеялся.

– Почему ты сказал мне об этом только сейчас? – печально спросил он у отца, – сейчас уже поздно.

Папа промолчал, смотря на сына сквозь стёкла очков.

– Тебе было плохо, но посмотри, кем ты вырос сейчас, – наконец ответил он.

– Изабелла тоже выросла достойным человеком, – сказал Эрнст, – думай, что хочешь, папа.

Сын встал с кресла и ушёл, а отец остался сидеть, похожий на каменное изваяние.

Изабелла поднялась на второй этаж по лестнице, расположенной в непривычном месте. Мама привела её в комнату с большим окном. В старом доме это была детская Эрнста и Изабеллы, а в этом вместо их двухъярусной кровати стояла большая кровать из спальни родителей, а на стене висел расшитый узорами ковёр. Из привычного Сестре убранства остались только комод у окна стулья.

– Как я понимаю, ни у тебя, ни у Эрнста не может быть детей? – спросила мама.

Изабелла стояла к ней спиной, изучая обои и ковёр на стене.

– Да, – сухо ответила она.

– Жаль, что я не смогу понянчить внуков, – вздохнула мама, – а ты – познать радость материнства. Знаешь, все женщины этого хотят – это у нас в природе. Видела бы ты, как тётя Инес хотела подержать вас с Ант… с Эрнстом, когда вы были маленькими.

Изабелла недовольно фыркнула. Ей надоели эти разговоры и бессмысленные обобщения.

– Не было никакой «тёти Инес», – произнесла она, – это была Арабелла.

– Та безумная ведьма, которая заточила нас тут? – спросила мать.

– Да, – кивнула дочь.

– Сядь. Я вижу, что ты чем-то обеспокоена.

Изабелла и мама сели на стулья у красного ковра на полу. Сестра уже не чувствовала себя так напряжённо.

– Ты права, – произнесла Изабелла, – так и есть.

– И что же тебя беспокоит? – с участием спросила мама.

– Этот город, – ответила дочь, – ты хоть знаешь, где мы находимся?

Мама покачала головой.

– В Лимбо, крепости между Раем и Адом, – поведала Изабелла, – всё здесь фальшиво, всё здесь не так!

– Мне тоже тут не нравится, – тихо произнесла мама, – с тех пор, как мы все очнулись здесь. Эти стены и солдаты в шлемах… Я пережила Ульчини и д’Обстера, но они были людьми. А здесь вокруг явно что-то нечеловеческое.

В словах мамы чувствовался глубинный, сильный страх.

– Я надеюсь, мы ещё вернёмся обратно, – горько ответила Изабелла, – все вместе.

В этот момент в комнату вошёл Эрнст. Он тоже удивился тому, как изменился интерьер.

– Простите нас, пожалуйста, – сказала мама, – вас здесь не было, и мы решили переехать в эту комнату.

– Ничего страшного, – ответил сын.

Мама увидела, что он как-то поник. А из его головы никак не выходил неприятный разговор с отцом.

– Что такое? – заботливо спросила она, – опять папа что-то сказал?

– Да не, всё нормально, – безразлично ответил Эрнст.

Он подошёл к большому красному ковру, который висел на стене. Изабелла и мама встали со стульев. Эрнст провёл рукой по жёлто-оранжевым цветочным узорам и сказал:

– Помню его. Мы с Изабеллой представляли, что узоры по углам – это динозаврики, которые прыгали в блюдце в центре.

– Да, было такое, – с улыбкой произнесла мама, – эх, детство – счастливая пора.

– Не такая уж и счастливая, – вздохнул Эрнст, повернувшись к ней.

– Да ладно тебе, – ещё шире улыбнулась мама, – я сейчас тебе и Изабелле кое-что покажу. В кладовке собраны все ваши детские вещи. Быть может, вы вспомните что-нибудь ещё.

Она указала на зелёную дверь, которая в Последней Надежде вела на лестничную площадку. Эрнст открыл её и увидел, что пространство под наклонённой крышей занимала кладовая, где стояли всевозможные сундуки со старыми вещами. И среди множества коробок к потолку тянулась деревянная двухъярусная кровать. Все её лиловые матрасы были заняты одеждой, посудой и игрушками. А на свободном от вещей куске пола лежал фиолетовый коврик. Тот самый, из детской…

Изабелла прошла в кладовую вслед за своим Братом. Между обоими близнецами будто снова пронеслись те времена, когда они изучали мир вокруг себя и играли, проходя сквозь стены. Сестра с изумлением заметила на стене у кровати старые рисунки, которые