Араб указал пальцем на мраморный трон с полуистлевшими останками, и дикие сыновья пустыни съежились в страхе. Даже подручные Нуреддина отшатнулись и затаили дыхание. Сам же шейх остался невозмутим.

— Но прежде чем испустить под пытками дух, — продолжал старый бедуин, — Ксутлтан проклял камень, чье волшебство не спасло его, и прокричал роковые слова, тем самым сняв чары с пещерного демона, освободив чудовище. Он взывал к забытым богам Ктулху, Кофу и Йог-Сототу, ко всем Великим Древним, что обитают на дне морском и в пещерах земных, и молил забрать им принадлежащее. Так, умирая, он накликал беду на самозваного правителя, обрек сидеть на троне и держать в руке Пламя Ашшурбанипала, пока трубный глас не объявит о приходе Судного дня.

И камень вскричал, как кричит живая тварь. И увидели государь и его воины, как всклубилась над полом черная туча. И подул из нее смрадный ветер, и сгустился он в адское страшилище, и протянуло оно громадные лапы, и возложило их на правителя. А тот заверещал в ужасе — и умер от этого прикосновения. Охваченные паникой, воины разбежались, горожане с воплями кинулись прочь из города, чтобы частью погибнуть в пустыне, частью добраться до других городов, до спасительных далеких оазисов. А Кара-Шехр опустел, затих, и с тех пор в нем обитают лишь ящерицы да шакалы.

Когда же нашлись смельчаки среди детей пустыни, они пробрались в город и увидели на троне государя — он так и держал блистающий камень в неживой руке. Но никто из пришедших не рискнул присвоить драгоценность, ибо ведал: где-то рядом затаился демон, он веками сторожит Пламя Ашшурбанипала. Он и сейчас тут, следит за нами.

Разбойники содрогнулись, услышав эти слова, и тревожно заозирались.

— Почему же он не появился, когда сюда пришли франки? — осведомился Нуреддин. — Почему его не разбудил шум боя? Неужто он глухой как пень?

— Мы не дотрагивались до камня, — объяснил старый бедуин, — не посягали на него и франки. Узревший его останется жив, но любой смертный, прикоснувшийся к нему, обречен.

Нуреддин хотел было заговорить, но заглянул в мрачные, упрямые лица кочевников и осознал слабость своих аргументов. А потому резко сменил линию поведения.

— Здесь командую я! — рявкнул он, хватаясь за оружие. — В нелепые сказки не верю, при виде светящихся камней не трясусь от ужаса. Не для того я проделал такой трудный путь, чтобы теперь из-за ваших суеверий отказаться от добычи. Всем отойти назад! Кто посмеет заступить мне дорогу, лишится головы!

Он был сама ярость, глаза метали молнии. И банда уступила, почувствовав свирепую, беспощадную силу. Нуреддин отважно ступал по мраморным ступеням, арабы же пятились к выходу. Тишину нарушил лишь слабый стон пришедшего в себя Яра Али.

«О боже! — подумал Стив. — Какая варварская сцена! Мы лежим связанные на пыльном полу, кругом воинственные дикари с оружием в руках. Едко пахнет кровью и порохом, в жутких красных лужах лежат трупы, рядом разбрызганы их мозги и раскиданы кишки, а на возвышении — шейх с ястребиным лицом, и нет ему дела ни до чего, кроме багряного сияющего камня, что держит в руке покойник на мраморном троне».

В напряженной тишине Нуреддин протянул руку — очень медленно, словно загипнотизированный ритмичными алыми вспышками. А у Стива в голове содрогнулось слабое эхо — казалось, кто-то огромный и отвратительный пробудился вдруг от векового сна. Инстинктивно американец обежал взглядом мрачные циклопические стены. Странным образом изменилось сияние камня, став темно-красным, гневным, грозным.

— Сердце вселенского зла, — прошептал шейх. — Ответь, сколько князей пытались завладеть тобой от сотворения мира, сколько принцев поплатились за это жизнью? Несомненно, в тебе пылает кровь властителей. Султаны, царевны, полководцы, носившие на себе Пламя Ашшурбанипала, давно забыты, они теперь лишь пыль под ногами живых. Ты же, светоч земной, лучишься, как прежде, и не меркнет величие твое…

И Нуреддин схватил камень. Хором взвыли арабы, но их заставил умолкнуть пронзительный нечеловеческий вопль. Он был поистине ужасающим, и Стиву показалось, что это камень кричит, как живое существо.

Должно быть, шейх обронил его, но со стороны выглядело так, словно Пламя Ашшурбанипала по собственной воле соскользнуло с ладони Нуреддина и поскакало вниз по ступенькам. Главарь банды устремился следом, исторгая проклятия и безуспешно пытаясь схватить беглеца. Камень ударился об пол, резко свернул и огненным мячиком покатился к стене, и густая пыль не была для него помехой. Нуреддин уже почти догнал его. Вот самоцвет стукнулся о стену и отскочил; сейчас он окажется в руке шейха…

Напряженную тишину разорвал вопль, полный смертельного ужаса. Внезапно образовалось отверстие в толстой стене, из него вынырнуло щупальце и обвило Нуреддина, как обвивает свою жертву питон. Рывок — и человек головой вперед улетел во мглу.

Тотчас отверстие исчезло, стена опять сделалась глухой. Лишь доносился из ее глубины протяжный визг; хоть и приглушенный, он студил кровь в жилах у тех, кто его слышал. Охваченные ужасом арабы кинулись наутек, и мигом в проеме образовалась вопящая, безумно дергающаяся пробка. Тот, кому удавалось вырваться из нее, с нечленораздельным воем уносился вниз по широкой лестнице.

Вдали уже стихали звуки панического бегства разбойников, а беспомощные в своих путах Стив и Яр Али как завороженные смотрели на стену, в которой исчез шейх. Оба онемели от ужаса; у обоих волосы стояли дыбом. Вдруг раздался слабый шорох, как будто металл или камень скользил по желобу. Вновь отворилась потайная дверь, и Стив уловил блеск во мгле. Может быть, это сверкают глаза чудовища? Он закрыл собственные глаза, чтобы не видеть ужаса, подкрадывающегося из темноты. Стив знал: бывают потрясения, которых не выдержать человеческому рассудку. Все первобытные инстинкты кричали, что происходящее — бред сумасшедшего, кошмарный сон наяву. Он чувствовал, что Яр Али точно так же лежит зажмурившись и не дыша, точно мертвец.

Клэрни не слышал ни звука, но ощущал присутствие зла — кромешного, невыразимо и непостижимо страшного. Не иначе, эта адская тварь явилась из черной космической бездны. В зале воцарилась лютая стужа. Блеск чужих зрачков бурил Стиву веки, замораживал ему разум. И американец не сомневался: если открыть глаза, если взглянуть на чудовище, мигом окажешься во власти черного безумия.

Лица коснулось зловонное до тошноты дыхание, и Клэрни понял, что монстр склонился над ним. Американец не шелохнулся, он оцепенел, как спящий, которому снится ужасный сон. Разум держался за одну спасительную мысль: ни Стив, ни Яр Али не дотронулись до камня, охраняемого демоном.

И вдруг исчез мерзкий запах, холод ослаб до терпимого, и снова