На четвертом этаже базельского музея «Миры игрушек» меня поразила самая крупная в мире коллекция плюшевых медведей Тедди – 2500 экспонатов. Существует несколько версий об имени этих мягких игрушек. Согласно самой популярной из них, президент США Теодор Рузвельт в 1902 году на охоте пощадил медвежонка, поставленного ему для выстрела. История получила огласку, и предприимчивая пара российских эмигрантов из Бруклина сшила медведя и выставила в витрине своего магазина, получив от президента разрешение именовать игрушку «мишкой Тедди». По другой версии, излюбленной в Германии, создателем плюшевых мишек стала немецкая швея и предпринимательница Маргарета Штайф. Ее медведя использовали в качестве украшения праздничного стола дочери Рузвельта, которая и назвала медвежонка семейным именем отца[485].

Экспозиция плюшевых медведей в базельском музее игрушек отводит Маргарете Штайф достойное место. Ее восковое изображение в натуральную величину выставлено за рабочим столом кабинета на фоне фабричной продукции. Эта инсталляция сопровождается подробной информацией о жизненном пути и наследии «мамы мишки Тедди»[486]. Согласно выставочным сведениям, основательница одноименной фабрики игрушек Steiff Аполлония Маргарета Штайф (1847–1909) родилась и всю жизнь прожила в населенном пункте Гиенген-ан-дер-Бренц в Швабии на юго-западе Германии. В младенческом возрасте заболела полиомиелитом, что не помешало ей посещать школу, успешно учиться, играть с местными детьми и присматривать за малышами в отсутствие матерей.

У нее оказались крепкий характер и прекрасные организаторские способности. Несмотря на частичную парализацию и протест родителей, она посещала школу кройки и шитья. Когда ей исполнилось 26 лет, отец сдался и открыл для Маргареты портновскую мастерскую. Они с сестрой первыми в деревне купили швейную машинку для выполнения многочисленных заказов односельчан. В 30 лет Маргарета открыла войлочный магазин. Вскоре он превратился в предприятие с несколькими постоянными швеями. Двумя годами позже она воспользовалась выкройкой слона в журнале мод и изготовила несколько дюжин игольниц этой формы, которые пользовались большим успехом у покупательниц. За слонами последовало производство игольниц в форме других животных – собак, кошек, лошадей. Так родилось мануфактурное производство мягких игрушек.

* * *

Вот основные вехи дальнейшего головокружительного успеха предприятия Штайф. В 1892 году – Маргарете было 44 года – увидел свет первый иллюстрированный каталог Steiff с девизом «Только самое лучшее достаточно хорошо для детей». В следующем году сбыт игрушек превысил продажи войлочных изделий, достигнув 16 тысяч марок. А еще семь лет спустя, в 1901 году, игрушки от Штайф экспортировались по всей Европе и в США, а объем их продаж вырос за эти годы более чем в одиннадцать раз (до 180 тысяч марок).

В 1902 году племянник Маргареты художник Рихард Штайф создал – первоначально неудачную – главную игрушку фирмы (скорее всего, не первую в истории мягких игрушек): подвижного плюшевого мишку для продажи на Лейпцигской ярмарке. В 1906 году было официально основано общество с ограниченной ответственностью Margarete Steiff. А к следующему году, за два года до смерти основательницы компании от пневмонии в возрасте 61 года, предприятие с 400 сотрудниками и почти 2 тысячами надомных работниц сшило в общей сложности почти миллион мишек Тедди в числе 1,7 миллиона всех мягких игрушек предприятия Маргареты Штайф.

Таким образом, в музее «Миры игрушек» в Базеле воплотились воля и достижения двух женщин – основательницы музея Гизелы Ёри и одной из первых создательниц плюшевого медведя Тедди Маргареты Штайф. Конечно, Маргарета сделала карьеру, идя традиционным женским путем – через использование специфических ниш, в которых конкуренция с мужчинами была минимальна, а именно соединив труд швеи и домашнее воспитание детей. Ее уникальные достижения и особая известность были связаны с двумя нетривиальными обстоятельствами: целеустремленной борьбой с неизлечимой болезнью и интенсивной поддержкой со стороны мужчин-родственников, один из которых изобрел самую ходовую в дальнейшем продукцию, а другие взяли на себя управление созданной в 1906 году компанией. Гендерные стереотипы сыграли амбивалентную роль: воспроизводя неравенство полов, они позволили слабости обернуться силой, неудаче – успехом, поражению – победой, провинциальной неизвестности – мировым триумфом.

* * *

В моем детстве кукол почти не было. Не потому, что их невозможно было купить – хотя Барби или ее аналог действительно можно было только достать из-под полы по большому блату, а игрушечные крокодилы, согласно опыту героев фильма «Мимино», в позднем СССР были только оранжевого цвета. Просто куклы казались мне холодными, тактильно мертвыми, невыразительными и непригодными для большинства игровых коммуникативных ситуаций. Куда, позвольте поинтересоваться, годились, например, заполонившие советский кукольный рынок голые пупсы, для которых не продавалась одежда? Только в младенцы, которых можно было пеленать и укладывать спать, играя в «дом». Их нельзя было ни отвести в детский сад, ни вывести на прогулку, ни заставить общаться друг с другом. Играть с ними в баню мне в голову как-то не приходило.

Моими друзьями в мире игрушек естественным образом становились мягкие игрушки. Вот кого можно было тискать и всюду таскать с собой! Вот с кем хорошо было придумывать разные игры и спать в обнимку! С теплотой вспоминаю их, прошедших через мое детство. Где вы, оранжевая в мелкий цветочек вельветовая собачка Ава, коричневый Мишка-медведь в буро-бордовой одежке, антропоморфный «прямоходящий» розово-оранжево-коричневый ослик Осля? Где теперь ты, обезьянка Жужа с бежево-розоватыми мордочкой и ладошками? И ты, бегемотик Мотя? Свою команду мягких игрушек я в полном составе взяла с собой в качестве группы поддержки в первую поездку в пионерский лагерь, куда меня отправили в шестилетнем возрасте. Это были мои верные друзья, которые не бросили бы меня в беде и с которыми я, наверное, добровольно не рассталась бы до сих пор.

Банально, но факт: мы чаще обращаем внимание на хорошо нам известное. Я бы добавила – особенно на то, что нам хорошо известно с детства и при условии, что наше детство осталось с нами. Поэтому нет ничего удивительного, что на блошиных рынках я сразу замечала мягкие игрушки, а среди них – плюшевых мишек, которых на прилавках и в коробках профессиональных торговцев и разовых продавцов встречается великое множество. У них есть большая и благодарная покупательская публика, от малышей обоего пола до матерых, седых коллекционеров. И цена у них разная, от пары евро до трехзначной суммы, которую, правда, нынешний посетитель блошиных рынков вряд ли выложит так охотно, как раньше, в 1980–1990-х годах. Так что неудивительно, что в нашем «хозяйстве» постепенно образовалась небольшая «семья» собратьев Тедди (см. ил. 74, вкладка). Но названы они другими именами и хранят память не о Теодоре Рузвельте, а о наших друзьях, многих из которых, к сожалению, нет с нами.

* * *

Первого из приобретенных мишек мы нашли не на блошином рынке, а в лавке старьевщика в Бохуме. Среди мебели и посуды сидела единственная мягкая игрушка – симпатичная медведица в юбке и большой наплечной косынке. Согласно лейблу, это была игрушка английского производства. Стоила она всего 2 евро. Устоять против такой покупки я не смогла, а хозяйка дома, в котором мы остановились, Урзель, будучи обладательницей множества плюшевых мишек, энергично одобрила мою покупку. Теперь Урзель – так я назвала эту медведицу – сидит на кухонном подоконнике в Челябинске и иногда скучает то ли по родине, то ли по немецкому магазину подержанных вещей.

Второй мишка приблудился к нам в Инсбруке, и тоже не на блошином рынке, а в сувенирном магазине в сердце старого города. Эта игрушка – самая маленькая из всей «семьи» наших медведей, ростом всего 20 сантиметров. В магазин я забежала случайно, подыскивая какой-нибудь сувенир для домочадцев. Косматый остроносый бурый родственник собаки в зеленом национальном австрийском трахте был один-одинешенек и ужасно походил на нашего друга Юрга Ульриха – пожилого швейцарского профессора нейропатологии с левосоциалистическими увлечениями в молодости. После выхода на пенсию Юрг решил учиться заново. На восьмом десятке он получил историческое образование на кафедре восточноевропейской истории Базельского университета, выучил русский язык и написал книги о Льве Троцком и Льве Каменеве[487]. Мы подружились с Юргом, снимая у него часть старинной виллы в Базеле, и были впечатлены поворотами его биографии, творческим долголетием и неиссякаемым любопытством к жизни. Инсбрукский мишка назван в его честь Юриком еще при жизни Юрга и теперь напоминает нам о базельском «Троцком с Золотого берега»[488].

Следующего