У меня от радости "в зобу дыханье сперло", и я едва выговорил:

-  Служу Советскому Союзу! А с чем вас поздравить, Александр Алексеевич?

-  Со второй Золотой Звездой.

Тут я обнаглел окончательно и спросил:

-  Что, уже вышел указ?

-  Да, Указ Верховного Совета уже подписан.

Не чуя ног от радости, я выкатился из кабинета.

Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает. В декабре меня вызвали к заместителю начальника Главсевморпути Бурханову. В кабинете уже расположилось человек десять полярников.

Василий Федотович, красивый, вальяжный, в адмиральском мундире, вытащил из ящика какую-то бумагу и торжественным голосом сказал:

-  Дорогие товарищи, разрешите поздравить вас с высшей наградой Родины. Все вы удостоены ордена Ленина.

Награда была действительно очень высокой, если бы я только раньше не знал о другой...

31 декабря, надраив пуговицы, начистив до блеска сапоги, я отправился в Кремль. Приземистый полковник МГБ с неприветливым обрюзгшим лицом нашел меня в списке, а потом долго и нудно рассматривал мое удостоверение, по нескольку раз переспрашивая: фамилия, год рождения, место рождения. Видимо убедившись, что я тот, за кого себя выдаю, он протянул мне глянцевитый пропуск. Старший лейтенант, стоявший у калитки в стене рядом со Спасской башней, проверил мой пропуск и, спросив: "оружие есть?", впустил меня в Кремль. У входа в здание Верховного Совета меня остановил майор. Повторилась та же процедура с внимательным рассматриванием моего лица и вопросом "оружие есть?". На мраморной лестнице, которая вела на второй этаж, меня снова задержал офицер, но уже в звании подполковника. И тут я чуть не совершил роковую ошибку. На вопрос об оружии я, разозлившись, едва не ответил: "есть". Думаю, что после этого я бы оказался не в Георгиевском зале, а совсем в другом, малоприятном месте. Зал, сверкавший огнями хрустальных люстр, был полон. Я едва разыскал в толпе моих товарищей и с чувством облегчения опустился в кресло рядом с ними.

-  Послушай, Виталий, ты не видал Сомова? Он вроде был здесь, а сейчас исчез, - сказал Костя Курко, понизив голос. - Не случилось бы чего?

Наш разговор прервал шквал аплодисментов. На ярко освещенной сцене появился сухонький старичок с усами и седенькой редкой бородкой, похожий на Калинина. Он уже, видимо, привык к такой реакции зала и спокойно принялся устанавливать треногу с фотоаппаратом. Наконец в сопровождении "ассистентов" на сцену вышел Н. М. Шверник. Процедура награждения была волнующе-торжественной. Но нас не оставляла мысль: куда запропастился Сомов? Наконец последнему награжденному пожали руки, вручили красную коробочку с орденом. И мы шумной толпой вышли из зала. Первое, что мы увидели, - небольшую группку людей, в центре которой стоял смущенно улыбающийся Михаил Михайлович. На лацкане его пиджака сверкала звездочка Героя Советского Союза.

ЭПИЛОГ

Миновало три года. И снова надо мной купол палатки, в иллюминатор заглядывает луч незаходящего полярного солнца и тихо скребется поземка в кирзовую стенку. Я снова на льдине, снова в роли врача и на этот раз - завхоза, должности столь же ненавистной, как и прошлая - повара. Теперь нас именуют "Северный полюс-3", на станции 17 человек и среди них трое по незабываемому дрейфу "СП-2" - радист Костя Курко, шифровальщик Саша Дмитриев и механик Михаил Комаров. Мы уже два месяца как обосновались в нашем новом ледяном лагере и с нетерпением ждем главной новости: сообщения геофизиков о прибытии льдины на Северный полюс. Однако новость, услышанная нами, была еще более удивительной.

-  Доктор, - раздался за стенкой палатки голос радиста Лени Разбаша, - Константин Митрофанович просит срочно зайти на радиостанцию.

Я было встревожился и, быстро одевшись, примчался к радистам, на ходу прикидывая, что там могло приключиться. Я едва переступил порог радиостанции, как Саша Дмитриев, сидевший рядом с Курко вскочил на ноги.

-  Виталий, - радостно воскликнул он, - наша льдина отыскала нас. Представляешь? Масленников во время ледовой разведки ее неожиданно обнаружил. Жаль только, сесть ему не удалось. Как назло, по соседству не оказалось ни одного порядочного поля.

Действительно, летчик Виталий Масленников, совершая полеты в районе Полюса относительной недоступности, где была высажена, одновременно с нашей, дрейфующая станция "Северный полюс-4", обнаружил среди льдов, всего в 300 километрах от нее, палатки никому не ведомой экспедиции. Ошеломленные открытием, они прошли бреющим полетом над льдиной и лишь тогда поняли, что это остатки нашей доброй "СП-2".

Немедленно было принято решение высадиться на нее. И это было не только ностальгическое любопытство. Для ученых крайне важно было обследовать состояние льдины, узнать, насколько изменилась ее поверхность, что произошло с ледяными валами, сокрушившими лагерь, какие превращения претерпела льдина за три прошедших года. Однако и второй полет не принес успеха. Ни третий, ни четвертый. Льдина словно сквозь землю провалилась.

6 июня 1954 года с дрейфующей станции СП-4 поднялся вертолет Ми-4 и взял курс на север, туда, где летчик Лебедев обнаружил льдину, покинутую три года назад зимовщиками станции "СП-2". Вертолет уже в воздухе часа полтора, как вдруг командир машины В. Е. Мельников, обернувшись, крикнул в открытую дверцу пилотской:

-  Внимание! Вижу по курсу сомовскую льдину.

Все приникли к иллюминаторам.

Вертолет сделал круг над лагерными руинами и опустился неподалеку от фюзеляжа-кают-компании. Первым выпрыгнул на лед Иван Григорьевич Петров. Под лучами незаходящего полярного солнца все вокруг искрилось и сверкало.

-  Вот это и есть наш старый лагерь, - сказал дрогнувшим голосом Ваня, пытаясь смахнуть набегающие слезы.

Все молча столпились вокруг, понимая, сколь волнительна для него эта встреча с прошлым. Первым молчание нарушил Александр Гаврилович Дралкин. Почти четыре года назад он вместе с Сомовым высадился на эту льдину, ставшую надолго островом жизни для маленькой группы зимовщиков.

-  Давай, Григорьевич, поделись с нами своими воспоминаниями, - сказал он, оглядываясь по сторонам.

-  Вот это и есть наш старый лагерь, где мы едва не погибли в феврале пятьдесят первого. А вон и наша палатка, в которой мы жили вместе с Гурием Яковлевым Много месяцев. - И он показал рукой на сооружение, напоминавшее огромный диковинный гриб. Ножкой ему служил полутораметровый толстый ледяной столб, а шляпкой - выгоревший добела купол палатки. Еще два таких же "гриба" возвышались неподалеку. Видимо, брезент и шкуры, устилавшие пол, препятствовали таянию, в то время как лед вокруг палаток расплавился под лучами солнца.

-  А вот это - наша кают-компания, где мы провели