Шрифт:
Закладка:
Встала я только к обеду, с чугунной головой и тошнотой в желудке, от завтрака отказалась, только взяла кувшин с водой, стакан и заперлась в туалете. Пора было уже возвращаться в город, а моё недомогание всех задерживало. В итоге я всё-таки кое-как собралась и взяла с собой герметичный пакет на случай неконтролируемой рвоты.
Всю дорогу я лежала у Дилана на коленях и пыталась отвлечься, вспомнила, что нечто похожее было, когда мы возвращались в город из Верхнего Волчка после моего похищения, тогда я отравилась дымом и была беременна Максимом. Как же давно это было…
Ребята сказали, что собираются приехать в Нижний Волчок и на следующих выходных, я подумала, что это будет прекрасный шанс как следует отдохнуть перед первой рабочей неделей после отпуска.
На неделе мы вместе с Диланом ходили на первое родительское собрание в школе, где нам было сделано замечание по поводу того, что Максим дерётся, и попросили как-то воздействовать на него, провести воспитательную беседу.
Когда учительница отошла от нас, Дилан прокомментировал мне на ухо:
— Сын весь в маму.
— Неправда! — воскликнула я и слегка толкнула его, он засмеялся.
В остальном о Максиме отозвались как об активном и любознательном мальчике, к его успеваемости не было претензий.
Странно, я никогда не слышала от сына жалоб на одноклассников, зато после собрания к нам с Диланом подошли 4 родительницы, сыновей которых обидел Максим. Я была просто шокирована поведением сына, не думала, что он настолько агрессивен по отношению к другим детям. Я готовилась устроить ему дома хорошую взбучку, зато Дилан, похоже, не считал это чем-то из ряда вон выходящим, сказал, что лучше пусть у него будет такой характер, чем девчачий.
Скорей всего, Дилан просто был счастлив, что у него теперь была полноценная семья, поэтому школьные проблемы Максима на фоне всего остального казались незначительными мелочами.
В итоге я сказала Дилану, что сама поговорю с сыном, попросила не вмешиваться. К тому времени как мы приехали домой, я уже успела немного остыть:
— Так, дружочек, сам признаешься или мне выбить из тебя ответы? — строго спросила у сына я.
— Чего я сделал-то опять? — испугался он.
— Подскажи мне, для чего ты ходишь в школу?
— Ну, учиться…
— Тогда почему я сегодня весь вечер выслушивала жалобы на тебя? Тебе, что, тренировок по каратэ не хватает? Ещё в классе надо махать кулаками?
— Они обзывали меня мелким, потому что мне ещё шесть лет! Что я, буду молчать, что ли? — насупился Максим.
— Тогда почему ты мне ничего не рассказал?
— Я сам разберусь! Я же не слабак!
— Всё правильно. — вмешался Дилан, которому тоже было интересно, что же такого натворил его сын. — Диана, отстань от него. Хочет драться — пусть дерётся.
— А если он кого-нибудь покалечит? Что тогда?
— Не покалечит. Правда, Максим? — снова вступился за него Дилан.
Максим хмуро кивнул.
— Постарайся, чтобы я больше не слышала жалоб на тебя. Ты меня понял? — он ничего не ответил. — Что-то не слышу?
— Понял. — выдавил он, на его лице было нарисовано выражение крайней досады.
— Вот и отлично. Уроки сделал? Неси, буду проверять.
Уже через полчаса я устала злиться на него, но подумала, что иногда строгость не помешает, в конце концов, я ему мать, а не подружка.
В ноябре мы вместе с Диланом были на показательном выступлении Максима на секции по каратэ, и я поняла, что у него действительно хорошо получается. Мне было приятно видеть, что мой родной мальчик делает успехи и вообще самый-самый лучший.
Но история с жалобами повторилась: тренер предупредил, что если Максим не перестанет драться с детьми вне тренировочных занятий, его придётся исключить. И мне стало стыдно: то ли это я уделяла сыну слишком мало внимания, то ли у него дурная наследственность, в любом случае нельзя было пускать это на самотёк. Криками и угрозами здесь вряд ли можно было чего-то добиться, поэтому наша вторая беседа велась уже другим тоном, я объяснила, что он уже большой мальчик, поэтому должен понимать, что все его действия влекут за собой последствия, и если он по-прежнему будет обижать ребят из класса, тренер исключит его из секции. В конце концов, конфликт был исчерпан, Максим поплакал, сказал, что ни в чём не виноват, но пообещал вести себя в школе тихо и спокойно.
Дилан вплотную занялся поиском работы, но не было ни одного хоть сколько-нибудь привлекательного варианта, поэтому пришлось выбирать лучшее из худшего. Дилан был расстроен текущим положением, но согласился пойти в одну фирму, где предлагали зарплату в 35 тысяч, но обнадёжили, что после испытательного срока возможно повышение. Это, конечно, было лучше, чем ничего, но Дилан сказал, что если бы не крайний случай, он не стал бы даже рассматривать этот унизительный вариант. Его первый рабочий день должен был совпасть с моим, хотя я боялась, что ему ещё рано переходить на такой режим.
На выходных мы снова отправились в Нижний Волчок, и на этот раз в гости к нам зашёл Егор. Он чувствовал себя в наполненном людьми доме скованно, не стеснялся только Максима. После знакомства с Диланом, мамой и нашими молодожёнами он попросил меня отойти на пару слов, а затем, коротко попрощавшись, ушёл.
Егор всем показался странным, а мне было по-человечески жаль его. Он рос один. В наше время такое и представить-то сложно. То есть никто его не усыновил, когда он стал сиротой. Я не сомневалась, что обитатели волчьей деревни не оставят мальчика без помощи, но всё же жить в одиночестве — это страшно. А тут ещё высокий риск генетических отклонений у его будущей пары и большая разница в возрасте.
Однако при всей своей нелюдимости Егор не вызвал никаких негативных эмоций. После его ухода удивлённые домочадцы перекинулись парой недоумённых фраз и принялись обсуждать более интересные темы.
Вечер субботы и утро воскресенья прошли в приятных беседах, я даже успела пожалеть, что нельзя остаться в деревне ещё на несколько дней. Очень уж не хотелось погружаться в заботы и разгребать горы бесконечных дел. А ещё больше волновала новая работа Дилана и то, как пройдёт его первый рабочий день.
Несмотря на одолевавшие меня страхи последние дни отпуска прошли и начались наши трудовые будни. Я и раньше работала в пятидневку, потому что в связи с материнством мне подходил только такой график. После короткого отдыха ничего существенно не изменилось, кроме щадящего режима: теперь меня не допускали к работе в операционной, половину обходов за меня совершали мои коллеги, а в приёмном отделении мне доставались пациенты только с простыми травмами. В общем, меня жалели, берегли и готовились отпустить в декрет.
Что касается Дилана, то первое время он готов был уволиться с новой работы из-за разногласий с начальством. Он нервничал, психовал, но всё же сумел переступить через собственную гордость и не стал принимать поспешных решений.
