Гвидо заверещал из котла:

– Поклёп! Этот скаред не даёт жене денег на ленты, вот она и ищет благосклонности у щедрых кавалеров. А моя кухня тут ни при чём!

Из толпы раздались женские голоса:

– Это чистая правда! После его жаркого я сама не своя.

– Я поела в «Приюте эпикурейца» бычьих хвостов с кашей и ничего не помнила после этого до утра.

– А я отведала перепелов, тушённых в розовом вине, и очнулась в объятиях какого-то вертопраха.

– А я попробовала говяжий язык с хреном и еле вырвалась за полночь из лап трёх пьяных школяров.

– Стойте, стойте! – попросил рыцарь. – По поводу приворотного эффекта я понял. Ещё претензии имеются?

Женщины снова запричитали:

– Мой муж не хочет обедать дома!

– А мой вылил мне за шиворот суп, который обожал ранее!

– Я приготовила своему почки, а он отбил мои собственные и сказал, что у этого дьявола харчи лучше.

– Не все сразу! – взмолился Закари.

Тогда подала голос старуха со злым лицом:

– После того как мужчины отведали кушанья в этом дьявольском вертепе, они ругают нашу стряпню. Еда не может быть столь вкусной. Не иначе сам дьявол подсыпает в неё перцу!

– То есть из-за того, что ваши хозяйки не умеют готовить да ещё и слабы на передок, вы решили извести лучшего в стране, а возможно, что и во всём мире, кулинара?! – возмутился Закари. – И даже если то, что вы говорите, правда, это всего лишь означает, что нечистую силу заставили работать во благо.

– Да он и сам нечистый! – закричали из толпы.

– И этого антихриста в котёл!

– Сам сатана явился спасать колдуна!

Закари понял, что спорить со столь однозначно и решительно настроенной оравой – дело мало того, что безнадёжное, так ещё и небезопасное. Настала пора действовать, а не разглагольствовать. К тому же со дна котла стали подниматься мелкие пузырьки, а глаза несчастного Гвидо, совсем сомлевшего от жара, закатываться.

– А ну разойдись! – закричал Закари и дал жеребцу шенкелей.

Конь двинулся прямо на толпу, и та с ворчанием расступилась.

Приблизившись к котлу и почуяв жар, скакун испугался и встал на дыбы, но всадник осадил его и подвёл вплотную. Потом протянул руку бедолаге.

– Давай на круп!

Надежда загорелась в глазах владельца трактира. Он ухватился обеими руками за руку своего спасителя и проворно вскарабкался на коня. Тот присел, Гвидо был мужчина грузный. Задние ноги бедного животного разъехались, но оно удержалось и выправилось.

Толпа угрожающе загудела, к беглецу и его спасителю потянулись кулаки.

Закари выхватил из ножен меч и рубанул по одному из канатов, на которых висел котёл. Котёл накренился и потянул за собой всю конструкцию. Чтобы ускорить процесс её падения, всадник пнул что есть силы одну из жердей. Треножник рухнул, пришибив кого-то в толпе, котёл перевернулся, и вода залила костёр. Повалил белый дым. Горячая вода устремилась вниз по улице. Люди разбегались в стороны от потока, вереща и давя друг друга. В образовавшийся проход Закари и направил коня. Задирая морду, немного боком, оскальзываясь на мокрых булыжниках, тот загарцевал вон с площади.

Поесть беглецам удалось только поздней ночью, когда они отъехали от города на изрядное расстояние и остановились на захудалом постоялом дворе.

– И всё же, как ты не сварился? – удивлялся рыцарь, уписывая холодную снедь за обе щёки. Это было, конечно, совсем не то, что он собирался отведать в «Приюте эпикурейца», но с голодухи казалось вполне съедобным.

– За столько лет работы на кухне к жару поневоле привыкаешь, – отвечал повар. Попробовав еду, он сморщился и оттолкнул тарелку.

– Наш герцог, конечно, заносчив, как и положено герцогу, но очень хорошо платит своим людям. В столице тебе всё равно теперь не жить. Поехали со мной, полагаю, твоё кулинарное искусство найдёт применение при альбрукском дворе, – предложил Закари.

– Похоже, иного выхода у меня нет, – бывший владелец трактира горестно вздохнул и залпом осушил кружку крепкого эля.

– Странно, что тебя не забрал к себе на кухню король, – заметил Закари.

– Он пытался. Но мне предложили жалование в четыре раза меньше, чем я зарабатывал в трактире. Я, конечно же, отказался, но, чтобы не прогневать его величество, сам предложил, поставлять к его столу по одному блюду каждый день. Вчера, например, я приготовил трепангов с особым соусом.

Его светлость герцог Альбрукский встретил их высокомерно, как и положено герцогу, но после того, как вкусил пробный ужин, приготовленный беглым ресторатором, прослезился и буквально умолял Гвидо остаться в замке навсегда.

4. День 2-й.

На этот раз статистика игровой серии отметила смещение кармы персонажа «Закари Вентер» на целых сорок два пункта в светлую сторону и его переход сразу на четвёртый уровень, минуя третий.

Как следовало из описания игры, предоставленного компанией-разработчиком и провайдером Golden Key, прохождение «Времени ведьм» именно на светлой стороне никаких критических преимуществ не приносило. Творить добро в этой игре было вовсе не обязательно, можно было играть на стороне зла, и это тоже давало свои фишки. Просто более значительное смещение в ту или иную из сторон поощрялось более быстрой прокачкой навыков. Вероятнее всего, это делалось для того, чтобы придать остроту игре и сильнее поляризовать игроков. Разделение на добрых и злых, светлых и тёмных безотказно работает как в игре, так и в жизни.

32/08 оценил этот остроумный механизм и решил написать хвалебный отзыв в службу поддержки игры. Чтобы не выглядеть подхалимом, он немного поругал качество прорисовки листвы и ландшафтных текстур.

Делал он это не просто так. За эффективное или нетривиальное прохождение игровых уровней, а также ценные замечания по игровому процессу участникам полагалась внутриигровая валюта и уникальные артефакты. Особо отличившиеся получали статус бета-тестеров. Правда, ни одного такого счастливчика 32/08 лично не знал, о них только ходили слухи: обычно это был «один знакомый» или даже «знакомый знакомого». Но где-то, очевидно, такие люди всё-таки должны были существовать.

Обитатели ульев делились на три категории.

Самая непривилегированная и малоуважаемая категория работников – вторая. Они носили на воротах своих роб две бронзовые фигурки рабочих пчёл. Это были те, кто не мог тяжело и трудно работать. В основной массе это были молодые люди от десяти до четырнадцати лет, которые по закону не допускались на работы высокой интенсивности, и старики, которые по состоянию здоровья уже не могли быть на них задействованы. Бронзовые пчёлы проводили на заводах, фабриках, полях и в теплицах от восьми до десяти часов в день и имели