Паренек сжимается, но я уже выдыхаю, невольно задумываясь. Почему древняя цивилизация направила бесценные корабли, забитые технологиями и суперсуществами именно в сторону злосчастной Земли, а не любой другой планеты, населенных разумными существами. После перерождения и скачков по порталам я уверен в том, что люди — далеко не единственные разумные во Вселенной. Неужели предки Секирей не открыли способ путешествия по параллельным мирам⁈ Неужели не открыли еще жизнь в космосе? Зачем они нацелились на Землю, населенную в своем большинстве тупыми, эгоистичными и злобными существами, заботящимися только о собственном благе⁈ Неужели, они верили в то, что мы можем измениться?

Как показывает мой собственный мир, сгоревший в огне пожара инопланетных захватчиков, даже на краю тотального вымирания люди оставались теми же ублюдками, убивающими друг друга за банку консерв. Предательство, злоба, зависть и прочие черты характера, тщательно скрываемые людьми, вылезли наружу, практически не оставив место дружбе, любви и состраданию. Нет, конечно, оставались и хорошие личности, способные на Добро с большой буквы, но их было чертовски мало…

Вот и сейчас передо мной сидит в общем-то не самый плохой представитель человечества. Но, как показывает проверка, и он в первую очередь думает о себе, а не о тех, кто готов пожертвовать жизнью ради него. Я не могу его в этом винить. Это инстинкты выживания человечества. В критической ситуации они берут верх над разумом, заставляя искать любой путь к выживанию. Но и их зов можно преодолеть, если руководствоваться состраданием и заботой…

Скажете, легко тебе говорить, супермен, наделенный силой богов! Ты-то неуязвим!

С одной стороны, вы будете правы. Заполучив силу Ванпанчмена, мне стало гораздо легче защищать слабых. Но, с другой стороны, я всегда был таким, даже когда был обычным слабым пацаненком, мародерствующим по развалинам в поисках собачьих консерв и сохранившейся дождевой воды. Нас было много: детей от трех до шестнадцати лет, и в принципе никто не заставлял нас заботиться друг о друге.

Но мы сострадали. Мы ухаживали за больными, несмотря на отсутствие лекарств и продуктов. Мы ежедневно выбирались в смертельно опасные вылазки несмотря на то, что возвращались далеко не все. Мы отдавали рацион тем, кто больше в нем нуждался. Мы оставались людьми. Я оставался человеком. Я был им даже тогда, когда мне в голову вживили биокомпьютер, лишавший сердце лишних эмоций. А теперь, когда от чипа осталась только хорошая память, я искренне рад, что в моих силах прекращать войны и одним ударом справляться с монстрами или продажными чиновниками.

— Подводя итог, я могу предоставить тебе выбор, — говорю пацану. — В случае, если ты проигнорируешь мои слова или наоборот, поклянешься в том, что будешь защищать свою Секирей так, как она в тебя верит, я оставлю вас обоих в покое. Конечно, буду иногда приглядывать, но не вмешиваться, даже если тебя будут убивать. В этом случае у тебя также остается выбор. Или ты сидишь на жопе ровно, никуда не вмешиваясь, ведя обычный образ жизни со своей избранницей, и ждешь, пока папа Ричард не разрулит ситуацию во всем городе… Ну, или следуй заветам папочки — ищи новых секирей, участвуй в битвах до тех пор, пока не повстречаешься со мной в открытом противостоянии. Сам понимаешь, что такого тебе не пережить. Впрочем, в первом случае тоже нет никаких гарантий, что тебя не найдут другие местные шишки, желающие выставить своих Секирей, против твоей. Ведь от сражений у них там тоже что-то повышается, насколько я понимаю. Статы растут или сила увеличивается… Не важно. Сам понимаешь, что всех ты не победишь. Напротив, вас будут убивать медленно, выбивая все, что только можно.

Делаю небольшую паузу, давая Сахаси обдумать первый вариант. Но когда он открывает рот, перебиваю:

— Или же есть второй вариант. Ты отказываешься от своей Секирей, и возвращаешься к тому образу жизни, который вел до того, как вылетел со вступительных экзаменов. Я даже дам тебе денег, но с условием, чтобы ты больше мне никогда не попадался. Налички тебе хватит на оплату вступления в какой-нить средненький институт и полгода-год приличной жизни подальше отсюда. Например, в Хоккайдо. Да, далековато отсюда, зато даю гарантию, что ни твой отец, ни кто-либо другой не будут заинтересованы в тебе, как в ашикаби, а, значит, и в возможном сопернике. К тому же, в самое ближайшее время в городе начнется такое, что о тебе забудут не просто на время, а навсегда…

— Я согласен! — мгновенно выпаливает Сахаси. — Черт, да это лучшее предложение, которое я только мог ждать! Кто бы знал, что, угощая ту девочку в парке, я получу столько проблем на свою голову!

Я мысленно развожу руками, в очередной раз сам с собой соглашаясь. Парень думает о себе в первую очередь. И, опять-таки, обвинять его в этом нельзя. Конечно, можно поднять его прошлое, воспитание матери, окружение и попытаться вычленить развитие и становление парня, чтобы оправдать его отговорки… Но кому это надо? Он сделал свой выбор. Да, собственно, того я и хотел.

— Замечательно, — облегченно выдохнув, говорю я, хватая его за шкирку и в одно мгновения возвращаясь обратно к развалинам гостиницы. — Куно! — машу рукой сопровождавшей парня Секирей. — Иди сюда!

Девушка мгновенно вырастает возле нас. На ее лице сияет улыбка. Как же! Вот он — ее любимый ашикаби и с ним все в порядке. Только выражение его лица не очень нравится девушке.

— Сахаси? — недоуменно спрашивает она. — В чем дело? Неприятности?..

— Скажи ей, — слегка сдавливаю плечо парня. — Чем быстрее, тем лучше для вас обоих!

— Полегче! — вскрикивает он, потирая ключицу. — Куно… В общем, наша встреча была ошибкой. Я не хочу быть твоим ашикаби… Да и не хотел никогда! — кричит он в запале. — Я хочу жить также, как жил раньше! Как нормальный человек! Я никогда не желал драться с другими людьми по идиотским причинам и быть замешанным в таких делах! Мне нужна обычная девушка, а не инопланетный андроид с суперсилами! Я…

— Достаточно! — обрываю парня. По лицу его Секирей уже бегут крупные слезы. — Ты высказался. Куно, данной мне силой, снимаю с тебя обязательства данные этому человеку. Потом спасибо скажешь.

Прежде чем она успевает возразить, хватаю ее за шею, уничтожая печать. Куно падает на колени, изумленно сверкая глазами. Она смотрит на свои ладони, а потом