В повторяющемся кошмаре существо появляется из-под Тимоти, обхватывает его лицо и грудь скользкими черными руками и тащит вниз, в темноту.

В этом сне, отравленном сне, кроется правда, настоящее воспоминание, от которого он бежал через континенты и океаны. Сквозь время и пространство, превратил свое сердце в камень и тем самым стал наихудшим преступником: убийцей, похитителем детей. Похороненная, скрытая часть его надеялась, что, превратившись в монстра, он сможет забыть человека, которым когда-то был.

Однако в этом сне нет никакого существа в темноте.

Нет никакой лжи.

Он изо всех сил пытается освободиться, пока приклад пистолета не ударяет его по затылку. Мир сереет, покрывается туманом, а его тело обмякает. Глаза закатываются, но он все еще в сознании, все еще может посмотреть вниз и увидеть перепуганное лицо своего мальчика, услышать, как его сын кричит мужчинам:

– Прекратите! Остановитесь!

«Молчи,– думает он.– Пожалуйста, перестань кричать. Они слышат тебя, Тим, они видят тебя».

– Ты в сознании, Лиам? – голос Шоу, как шина по гравию.– Ты видишь, брат?

Затем раздается грохот выстрела из дробовика.

Лиам кричит, но звук приглушен, потому что у него звенит в ушах, он почти оглушен взрывом. Ему кажется, что он кричит издалека, как будто весь мир каким-то образом омертвел. Он смотрит на искореженное, окровавленное тело своего сына и выкрикивает его имя: Тимоти! Тимоти! НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ…

Он не чувствует, как ботинок сходит с позвоночника, не замечает мужчин, когда они уходят, оставляя его наедине со страданиями, оставляя жить с последствиями того, кем он был, со смертью человека, которым он надеялся стать.

Позже, в шоковом состоянии, он спускается вниз, чтобы забрать тело, рыдая и проклиная умирающее солнце. Он баюкает его в темноте, обхватив руками своего мальчика, пока разум разлетается вдребезги, как бьющееся стекло.

В этом сне нет лжи, есть только правда, вина и стыд. В темноте нет никакого существа. Есть только человек, которого Лиам потерял, но теперь нашел снова.

8

Дэйв открывает глаза и с удивлением обнаруживает, что комната все еще погружена в темноту. Он переворачивается на бок и видит затененную фигуру спящей рядом жены, ее дыхание мягкое и ровное. Он смотрит на часы. Почти четыре утра.

Сон настолько горит в его памяти, что Дэйв почти чувствует холодную росу леса на ногах, когда вытаскивает их из постели, улыбающееся лицо его мертвого брата так живо в сознании – повторяющиеся три секунды – и его последние слова, отпечатавшиеся в мозгу, как шрам:

Найди его.

Дэйв поднимает с пола спортивные штаны и надевает их. Сует босые ноги в стоптанные тапочки и натягивает через голову толстовку с эмблемой Университета Сан-Диего, его альма-матер.

Он осторожно открывает дверь спальни, боясь разбудить Мэри, а потом еще осторожнее закрывает за собой. Из гостиной доносятся тихие голоса. Наверное, утренняя смена начинается не раньше шести, если верить последним нескольким дням, а сейчас полицейские просто измождены, их тошнит от его дома и его кофе; они напряжены от постоянного ожидания входящего звонка, угрозы извне… всего и вся.

Дэйв направляется в гостевой туалет, чтобы пописать и – полностью отбросив идею снова лечь спать,– почистить зубы одноразовой дорожной зубной щеткой, которые Мэри складывает в шкафчик под раковиной. Мужчина морщит нос от остаточной вони чьего-то дерьма и вздыхает при виде обрывков туалетной бумаги на полу, переполненного мусорного ведра и зачитанных, влажных журналов, лежащих на раковине рядом с унитазом.

«Пора вызывать уборщиков»,– праздно думает Дэйв, пока мочится, но основная часть его сознания сосредоточена на будущем разговоре с агентом Эспинозой, которому придется объяснить его наводку, его – называй вещи свои именами, Дэйв – его видение.

То, что оно значит. То, что оно может значить.

Через пару минут мужчина здоровается с офицерами, некоторых из которых никогда не видел, и с облегчением видит, что кофеварка все еще процеживает последние капли недавно сваренного кофе. Он достает из шкафчика кружку и наливает себе, затем облокачивается на стойку, опустив голову и собираясь с мыслями. Он входит в столовую, где техник ФБР сидит за столом рядом с диктофоном, встроенным в домашний телефон.

– Привет, я Дэйв Торн,– говорит он, не зная, с чего еще начать.

Мужчина быстро встает и протягивает руку.

– Агент Митчелл. Доброе утро, сэр.

– Доброе утро или, скорее, ночь. Не хочу мешать и знаю, что еще рано, но мне нужно кое о чем поговорить с агентом Эспинозой. Вы не могли бы нас как-то связать?

– Да-да, конечно. Он не будет против,– отвечает Митчелл, уже возясь с переключателями.– Зная Сали, он, наверное, и сам расхаживает по спальне. Э-э, вот,– продолжает агент, протягивая Дэйву телефон промышленного вида, который кажется слишком тяжелым и, конечно, ни капли не похож на его собственный небесно-голубой домашний телефон.– У вас теперь будет вторая линия, чтобы основная не пострадала, если… ну, если кто-нибудь позвонит.

– Конечно, спасибо. И, извините, я очень устал и, кажется, забыл визитку в штанах, но они в спальне, и я не хочу будить жену…

– А! Ничего страшного. Я сам наберу номер, сэр. Это его домашний. Он никогда не спит, так что быстро ответит.

Агент Митчелл набирает номер, затем передает трубку. Дэйв понимает, что шнур длиной всего несколько футов, и он об этом совсем не подумал. Мужчина прочищает горло, когда в ухе раздается первый гудок.

– Агент, еще раз прошу прощения. Надо было сразу спросить. А можно мне поговорить с ним наедине?

Агент улыбается и встает, тепло похлопывая Дэйва по плечу.

– Это ваш дом, сэр, не нужно ни за что извиняться. Я все равно хотел покурить. Те полицейские,– Митчелл указывает на открытую дверь, ведущую в гостиную, где Дэйв видит двух копов, развалившихся на его мебели – один кажется спящим, а другой, судя по всему, читает вчерашнюю спортивную рубрику,– дадут мне знать, если поступит звонок, так что вы не торопитесь.

– Спасибо,– отзывается Дэйв, а затем раздается щелчок и усталый, но не сонный голос агента.

– Эспиноза.

– Сали? Это Дэйв Торн.

Следует небольшая пауза, а потом Сали отвечает своим самым оптимистичным голосом, как бы убеждая им, что все будет хорошо.

– Доброе утро, Дэйв. Что там у вас на уме?

* * *

Сали все-таки спал, но все же предположение агента Митчелла было не слишком ошибочным. Мозг агента скользил по поверхности глубокого