ее уровню, и солидная апологетическая база, чтобы противостоять постоянным опасностям, которым она подвергается, посещая государственные школы, к сожалению, очень испорченные… Мы, католики милостью Божьей, не должны губить нашу жизнь… Мы должны закалить себя, чтобы быть готовыми выдержать борьбу, которую нам наверняка придется вести ради достижения своих целей".

Пьер Джорджио прямо требует "постоянной молитвы", "организации и дисциплины", "принесения себя в жертву" и предлагает устроить "школу продленного дня, где учащиеся смогут получить знания, которые государственная школа с ее поверхностным преподаванием не может им дать, и в то же время будут изучать религиозные и философские вопросы".

В заключение он писал:

"Благодаря вас за все, что вы сделаете, и в уверенности, что вы будете щедро вознаграждены в этой жизни, обнимаю вас во Христе Иисусе. Студенческий делегат Пьер Джорджио Фрассати".

В конце того же года католическое студенческое объединение повесило на своем стенде объявление о ночном поклонении Святым Дарам. Конечно, это объявление бросалось в глаза среди тысячи разноцветных объявлений о танцах, вечерах и развлечениях на других стендах, и антиклерикалы приняли демократическое решение сорвать его. Слух об этом разнесся среди студентов.

Один из друзей Фрассати рассказывает:

"Я как сейчас вижу Пьер Джорджио перед стендом с палкой в руках, а вокруг — сборище сотни орущих студентов. Он не двинулся с места, несмотря на оскорбления, угрозы, удары. Однако сила была на стороне большинства. Стенд был разбит, а объявление сожжено".

Бить стенды и срывать объявления вошло в привычку у антиклерикалов из кружка Джордано Бруно. Не один из членов кружка Чезаре Бальбо уже тогда говорил о необходимости поддерживать хорошие отношения и начать переговоры. Фрассати был настроен самым решительным образом: "Я готов хоть в рукопашную. Имеем мы или нет право защищать наш стенд, или только они имеют право его бить?". Другие утверждали, что, как бы то ни было, нельзя все время стоять у стенда, охраняя его, но ответ Пьер Джорджио был краток: "Я говорю, что нужно дать им урок".

В другой раз во время пасхальных праздников он повесил по дворе университета объявление о торжественных богослужениях. Его сорвали. Пьер Джорджио переписал его от руки и повесил "в геометрической прогрессии" 64 экземпляра.

С начала 1920 года, когда среди рабочих начались волнения, он сопровождал в качестве телохранителя в красные предместья Турина доминиканского монаха, который шел выступать перед молодыми рабочими "среди грозно орущей толпы", и нередко дело доходило до драки.

Во время выборов он проводил ночи напролет, ездя на машине, битком набитой плакатами, листовками и брошюрами, с двумя большими банками клея на подножке, и наклеивал плакаты в самых горячих точках города. Случалось, что на него нападали, приходилось и защищаться.

Когда начался разгул фашизма, Пьер Джорджио занял такую решительную позицию, что фашисты совершали набеги даже на его дом: однажды в воскресенье, когда он обедал один с матерью, группа фашистских молодчиков, вооруженных дубинками со свинцовыми шариками, обтянутыми кожей, ворвалась в дом и начала бить зеркала в прихожей и крушить мебель, которая попадалась под руку. Пьер Джорджио удалось вырвать у одного из них дубинку и обратить их в бегство. Об этом происшествии сообщала даже иностранная печать.

В одном письме сам Пьер Джорджио рассказывает: "Дорогой Тонино! Я пишу, чтобы тебя успокоить: ты прочтешь в газете, что негодяи-фашисты совершили нападение на наш дом. Это была выходка трусов, но не более того… У них нет совести: после того, что случилось в Риме, они должны были бы людям на глаза не показываться и стыдиться, что они фашисты".

В другой раз он крикнул нападавшим на него: "Ваше насилие не победит силу нашей веры, потому что Христос бессмертен".

Он страдал, прежде всего потому, что начал сознавать слабость "народной партии", на которую возлагал такие надежды. Он был ее членом с самого ее основания и бесстрашно пропагандировал ее. Он был уверен, что "партия была бы поистине народной, если бы ее поддерживали массы, примыкающие к профессиональным христианским организациям". Один из его друзей рассказывает, что когда он говорил об этом, Пьер Джорджио, казалось, чувствовал по отношению к нему особую душевную близость, потому что "он казался ему носителем его веры в обществе".

Когда к власти пришел фашизм, ему пришлось с горечью убедиться в слабости и конформизме многих из членов народной партии, но в отличие от многих он неизменно хранил ей верность, "возлагая в конечном счете на нее все надежды, посвящая ей сокровенные мысли и порывы воли".

Когда редактору газеты Ил Пополо Джузеппе Донати пришлось уехать в изгнание, на границе с ним попрощался и пожал ему руку на глазах у фашистской полиции только Пьер Джорджио. Сам Донати впоследствии писал: "Он был последним другом, которого я видел на родине, покидая ее". Через три месяца Пьер Джорджио суждено было умереть.

С точки зрения общественно-политической его тревожило то, что вера многих членов католических объединений была недостаточно разумной и осознанной, то есть его тревожило их нежелание воспринимать окружающую реальность глазами веры, просвещенной разумной любовью. Уже в 1921 году, участвуя в национальном конгрессе Федерации университетской католической молодежи в Равенне, он предложил и защищал тезис о ее роспуске, с тем чтобы создать более широкий фронт католической молодежи, который бы объединил представителей интеллигенции, трудящихся, студентов и простой народ. Против него выступил представитель Церкви при Федерации, но он продолжал стоять на своем.

Он посещал самые сильные рабочие кружки, такие как "Савонарола", образованный рабочими-механиками Фиата, который успешно противостоял самым воинственным коммунистическим кружкам.

Один его друг рассказывает: "Мы отправлялись в религиозные, культурные, общественные и профсоюзные объединения… Можно сказать, что Пьер Джорджио принимал участие в любой деятельности, в любом начинании…". Он участвовал даже в работе кружка ветеранов (этот кружок имел тогда особое значение — совсем недавно закончилась первая мировая война) и Рабочего союза, где студенты встречались с трудящимися.

Пьер Джорджио считал, что христианин должен принимать участие во всей общественно-политической жизни, даже за пределами страны. Он негодовал, когда французские войска заняли Рур, "самую католическую часть Германии" ("это позор!" — говорил он), и написал по этому поводу письмо протеста в одну из немецких газет. Точно так же в своих публичных выступлениях он поддерживал ирландский народ, борющийся "за независимость своей родины и своего духа".

Он увлекся деятельностью международного общества Pax Romana, объединявшего верующих студентов из университетов разных стран, и был организатором одного из его съездов в Турине.

Рассказывая об этой многогранной деятельности Фрассати, мы должны помнить, что он учился в университете, где ему приходилось сдавать экзамены.