скоропортящихся овощей и фруктов увеличиваются в 2–3 раза, а потери сокращаются в десять раз. Метод разработали в Белорусской академии наук. Его автором был инженер Анатолий Бут. Он работал в одном из отделов Госкомсельхозтехники.

Спустя некоторое время Байбаков встретился с Бутом. Тот рассказал, что побывал в нескольких городах, где метод уже опробован.

— Но не все одобряют мой метод, — жаловался Бут. — Среди противников есть и ученые, прежде всего те, кто занимается сходными исследованиями.

Действительно, когда появились первые газетные публикации о целебном воздействии озона на растительный материал, среди ученых мнения разделились. Кто-то осторожно выражал сомнения и предлагал перепроверить, так ли уж хорош метод Бута, а кто-то прямо заявлял, что озон — дело вредное.

В пылу этих споров Госплан, не вставая открыто ни на чью сторону, разработал широкую программу борьбы с потерями сельскохозяйственной продукции и представил ее в Совет министров СССР. Тот принял развернутое постановление, в котором среди других методов борьбы с потерями было предложено внедрять и озонирование. Дальше начались чудеса. Постановление правительства было проигнорировано Министерством плодоовощного хозяйства. И не просто проигнорировано — спустя три месяца Минплодоовощхоз издал свой приказ, открыто противоречащий постановлению Совмина. Согласно этому приказу была образована ведомственная научно-техническая комиссия. Метод Бута она признала вредным, а внедрение озонирования и производство озонаторов для этих целей рекомендовала повсеместно прекратить. После чего в Ленинграде, Минске, Хабаровске, Кургане и других городах использование озона прекратили, производство озонаторов ликвидировали, а сам Бут и его коллега, кандидат биологических наук Самусенко, были уволены.

«Но история на этом не закончилась, — рассказывает Байбаков. — На очередном заседании межреспубликанского совета академий наук Украины, Белоруссии и Молдавии, проходившем в Киеве 17–18 марта 1983 года, в научных докладах и выступлениях большинства участников дискуссии была признана прогрессивность озонной технологии. Но уже 19 марта 1983 года в газете “Правда” была опубликована статья “Когда рассеялся мираж…”, автор которой, В. Сомов, полностью исказил положение дел с озонной технологией. Статья Сомова, допустившего оскорбительные выпады в адрес ученых и специалистов, работавших над озонной технологией, более того, обвинившего их в шарлатанстве, тем самым поощряла неправомерные действия работников Минплодоовощхоза СССР, заместителей министра Холода, Зайченко и Всеволжского, начальника отдела легкой и пищевой промышленности ГКНТ Чаянова, академика Мишустина и академика ВАСХНИЛ Сокола».

Байбаков понимал: против «Правды» не попрешь. Обращаться надо не в «Правду». Так появилось письмо нескольких докторов и кандидатов наук, направленное секретарю ЦК М. С. Горбачеву, председателю Госплана Н. К. Байбакову и председателю ГКНТ Г. И. Марчуку (было ли оно инспирировано одним из его адресатов, не станем гадать). К письму прилагалась подробная справка, в пух и прах разбивающая доводы ведомственной комиссии Минплодоовощхоза. Приводились результаты исследований по озонированию при хранении мяса во Франции.

Несмотря на то что справка была подписана авторитетными учеными, Байбаков, человек осторожный, обратился к президенту АН СССР А. П. Александрову с просьбой провести научные исследования и сказать «да» или «нет» озонной технологии. Президиум Академии наук создал комиссию во главе с академиком Н. М. Эмануэлем. Комиссии поручили провести необходимые исследования и подготовить заключение. Через полгода был вынесен вердикт: применение озона для борьбы с потерями сельскохозяйственной продукции научно обосновано и может быть рекомендовано для практического внедрения.

И вот 13 декабря 1983 года в зале заседаний коллегии Госплана СССР собрались сторонники и противники озонной технологии. К участию в разговоре были приглашены председатель ГКНТ Г. И. Марчук, зампред Совмина СССР 3. Н. Нуриев, президент АН СССР А. П. Александров, руководители министерств, крупнейших научно-исследовательских институтов и производственных объединений.

На правах председательствующего Байбаков предложил академику Н. М. Эмануэлю доложить об итогах проведенной работы, чтобы потом обменяться мнениями. Сорок минут академик говорил о результатах экспериментов, демонстрировал рисунки и слайды, давал необходимые пояснения.

«Я видел, как все присутствующие насторожились, когда Эмануэль заговорил о канцерогенности, — вспоминал Байбаков. — Все хотели понять, действительно ли идет ее образование, как сообщалось в заключении комиссии, созданной по инициативе Минплодоовощхоза.

— Опасения, что озон содержит канцерогенные и мутагенные вещества, оказались преувеличены, — заключил Эмануэль.

Министр Минплодоовощхоза Козлов заерзал на стуле при этих словах. Его доводы со ссылкой на канцерогенность рушились как карточный домик. Наконец, решившись, Козлов подошел ко мне и негромко попросил:

— Николай Константинович, позвольте уйти. Мне надо в ЦК, меня вызывали.

— Обсуждается очень важный вопрос, — возразил я. — Принципиальный вопрос. Почему вы должны уйти? Пойдите, позвоните в ЦК, скажите, что вы заняты в Госплане».

Как после выяснилось, министра Козлова никто в ЦК не вызывал, просто он решил ретироваться.

Были зачитаны и другие выводы комиссии о свойствах озона, позволяющих использовать его при хранении картофеля, овощей и фруктов. Высказались и практики.

— Нам нравится озонирование, это прогрессивная форма сохранения картофеля и моркови, — заявил Ф. И. Пивоваров, заместитель директора Магнитогорского металлургического комбината, который в 1981 году приобрел в Минске два озонатора и начал применять озонирование в овощехранилищах. — Раньше мы паковали морковь в песчаную среду, теперь, третий год, засыпаем морковь в контейнеры, раз в декаду подключаем озонатор, и она прекрасно сохраняется. Раньше для сортировки овощей нам необходимо было сто человек, а сегодня у нас две женщины, которые перебирают картофель после транспортных операций. Работники комбината просили меня убедить руководство в Москве, что отказываться от озонирования ни в коем случае нельзя. Я пятнадцать лет вынужден заниматься сохранением овощей и радуюсь, что теперь к сортировке мы не привлекаем ни одного лишнего человека.

Следом попросил слова профессор Ленинградского института холодильной промышленности Н. А. Головкин:

— Мне непонятно одно. Мы внедряем озон, видим, как он себя ведет, его положительный эффект, а товарищи из Министерства плодоовощного хозяйства рассылают документы о прекращении внедрения озона. Я вспоминаю, как в свое время были прекращены работы по генетике и кибернетике. И здесь то же самое — «прекратить всякую работу». В журнале «Холодильная техника» теперь вы не найдете научных работ по озонированию. Про озон печатать запрещено.

Из зала раздались возмущенные возгласы.

Затем выступил первый секретарь Сормовского райкома партии города Горького Б. П. Шайдаков:

— Жаль, что по проблеме хранения картофеля имеются два мнения. Мы руководствуемся только одним: как сохранить урожай. Однако получаем запрещение на хранение с использованием озона. В этом году мы заложили по этому методу 900 тонн картофеля, в связи с чем и попали в немилость. К нам стали предъявлять претензии, будто у нас с внедрением озона имеются несчастные и даже смертельные случаи. Главный государственный врач Горького выдал нам справку, что с 1979 по 1982 год фактов порчи овощей и заболеваний среди обслуживающего персонала не было. Далее