За этим заявлением последовала тягостная пауза. Клер смотрела на голые ветви деревьев, почерневшие на морозе, и на укрытую снегом деревню вдалеке. Над крышами вился серый дымок. Ей хотелось провалиться сквозь землю.

— Не будьте так жестоки к моей супруге, — сказал Фредерик. — Если Клер отказано в радостях материнства, ее ли это вина? Как мне кажется, вы тут в равном положении.

— В моем случае — это осознанный выбор! — громыхнула Аделаида. — Я не захотела ни мужа, ни детей. Я прожила счастливую жизнь, много путешествовала. И, прошу заметить, ни один мужчина не имел счастья мне понравиться.

Взволнованная Клер потихоньку побрела прочь. Злоязычие старухи мало ее трогало, в отличие от неожиданного заступничества Фредерика. Она готова была его за это расцеловать!

Вечером он не пришел к ней в спальню. Была ли это дань уважения памяти Дениз или он решил ее пощадить, дать ей отдохнуть? Это положение вещей длилось неделю. К Клер стал понемногу возвращаться аппетит. Все свое время она посвящала малышу Матье, и тот отблагодарил ее, демонстрируя ласку и послушание.

В Понриане она жила уже много месяцев, но только теперь стала получать от этого удовольствие. С Матье они проводили долгие часы в библиотеке: Клер искала стихотворение для стелы на могиле Дениз. Началась череда снегопадов. Фредерик с утра до ночи пропадал в конюшнях: объезжал трехлеток, присматривал за починкой боковой двери, полотно которой треснуло. Возвращался он к ужину, с умиротворенным выражением на лице.

— Может, мы с вами все-таки еще будем счастливы, несмотря ни на что? — сказал он ей однажды вечером. — Вы посвежели, Клер! Я был непростительно груб с вами. Но это не повторится, обещаю!

Она ответила ему улыбкой. В ту ночь был сильный снегопад. Соважон беспрестанно выл и метался на цепи, которая громко звякала, ударяясь об угол стенки. Этот звук и разбудил Клер.

«Что-то случилось?» — подумала она.

Зажгла лампу, подбежала к окну, чтобы приоткрыть ставни. За стеклом — один кружащийся снег, ни зги не видно… Молодая женщина крикнула в темноту:

— Тише, Соважон! Я уже иду!

— Нет, оставайтесь в доме! — ответил голос, словно порожденный ночью. — Поблизости бродит какая-то зверюга! Я разбудил Луи, он сейчас выйдет ко мне. Я велел ему зарядить ружье!

Это был Фредерик. Клер вдруг охватила тревога, казалось, мало связанная с ситуацией. Просто сидеть и ждать она не могла, поэтому закуталась в шерстяную шаль и спустилась на первый этаж. Томимая необъяснимым предчувствием беды, она прошла через гостиную, освещаемую умирающим в камине огнем, в холл. Через полностью остекленную дверь, выходящую на крыльцо, она увидела человека с фонарем. Это был Луи, племянник Пернелль, его красная вязаная шапочка виднелась сквозь пелену снега. Как была, в домашних тапочках, Клер выскочила на улицу. Соважон рычал, выл, рвался с цепи.

— Фредерик! — позвала она. — Где вы?

Справа, со стороны хозяйственных построек, послышалось рычание. Потом мужской голос:

— Осторожнее! Он там!

— Фредерик! Луи! — надрывалась молодая женщина.

— Клер, говорю вам: идите в дом! — отозвался муж.

Послышался странный хрип — как будто кто-то захлебнулся своей яростью. Потом — приглушенная брань и, один за другим, два выстрела. Клер, окаменев от страха, осталась на крыльце. Через короткое время ей показалось, что рядом переговариваются между собой мужчины, и она бросилась к Соважону. У того, взъерошенного, шерсть на загривке стояла дыбом.

— Будь умницей, Соважон! Сейчас я запру тебя в дровяном сарае!

Она отвязала пса и, крепко удерживая за ошейник, провела вдоль стены к двери, снабженной крепкой щеколдой. С огромным чувством облегчения она ввела Соважона внутрь и заперла за ним дверь.

— Клер!

Фредерик уже ее разыскивал. Молодая женщина побежала назад, к дому. Ноги у нее были мокрые — снег доходил ей до лодыжек. Она возникла перед мужем из снежной круговерти, со сверкающими снежинками в волосах.

— Клер! Боже мой, ну зачем было выходить?

— Вы сказали, что возле дома бродит волк, и я не хотела, чтобы он напал на Соважона! Речь ведь шла о волке, верно?

Он кивнул и чуть отодвинулся от нее. Луи на зов так и не явился. Супруги молча вернулись в дом. В гостиной Клер подбросила в камин поленце.

— Идите спать, а я пока тут немного погреюсь!

Клер медлила. Она посмотрела на мужа, но ничего анормального не обнаружила. И все же создавалось впечатление, что он чем-то сильно расстроен, однако, вопреки обыкновению, не дает волю своей гневливости.

— Фредерик, с вами все хорошо? Я могу ненадолго составить вам компанию… Дайте мне вашу куртку!

Он стоял лицом к огню, держа руки в карманах. Молодая женщина подошла, но он сказал сухо:

— Говорю вам, идите к себе! А если вас снедает любопытство, как это часто бывает у женщин, знайте: я сидел тут с сигарой, когда ваш пес вдруг начал выть и метаться. Я подумал, что лучше посмотреть, что происходит. И оказалось, что у дома бродит волк. Зверюга крупная, но мы его пристрелили, и теперь бояться нечего.

Взволнованная, она пробормотала:

— Дело не в любопытстве. Просто мне кажется, вы скрываете от меня правду. И я не понимаю, почему…

С этими словами Клер встала на цыпочки и поцеловала Фредерика в щеку. Он даже вздрогнул от неожиданности. Ощущение невыносимой пустоты, огромной потери захлестнуло его. Он развернулся и обнял ее, крепко прижал к себе. Порыв был продиктован не плотским желанием

— это было проявление искренней любви.

— Милая моя, — пробормотал он. — Милая Клер!

Он вдохнул аромат ее волос, потерся щекой о ее щеку. Растерянная, одолеваемая растущей тревогой, Клер потянулась его поцеловать. Фредерик отшатнулся, как от огня.

— Нет, не надо! Бога ради, уйдите!

Только теперь молодая женщина заметила, что он так и не снял свои кожаные перчатки. Вспомнились ужасающие истории, так охотно рассказываемые деревенскими старожилами на посиделках… Клер едва слышно спросила:

— Фредерик, волк вас укусил? Он был… больной?

Мужчина кивнул. Клер схватила его за плечи, устрашенная тем, что это должно было означать.

— Снимите перчатки, я посмотрю! Мы промоем рану! Может, волк был болен чем-то другим! Ну же! Ведь нет доказательств, что он именно бешеный?

Хозяин Понриана рухнул на диван. Взгляд его зеленых глаз не отрывался от огня в очаге, внезапно оживленного сквозняком.

— Клер, я совершил ужасную ошибку. Я, который считал себя таким опытным охотником! Волк подошел совсем близко, мгновение — и нападет! Бешенство лишает их рассудка, они перестают бояться людей, становятся агрессивными. Я приказал Луи подать