племени американских индейцев-сиу; пигмеи времён неолита, которые стали прототипом эльфов и фейри в преданиях Европы и Уэльса. Добавить ко всему этому ночных ведьм, демонов, чудовищ, вроде широко известного в мире Гренделя из классической литературы и сотен других, известных только у себя в деревушках.

— Я могу продолжить, мистер Клэйб, — произнёс я. — Я многие годы читаю лекции на эту тему.

— Ладно, ладно, — пробурчал, наконец, он. — Сдаюсь. Похоже, вы знаете, о чём говорите. Ко мне часто заглядывают журналюги в поисках небылиц, над которыми сможет поржать читатель, вот меня всё и заколебало.

— Многие из этих историй, — продолжил старик, — передавались из поколения в поколение, и думаю, они заслуживают большего уважения. После большинства из них становится не до смеха, а некоторые — вроде тех, за которыми, как я понимаю, охотитесь вы — лучше не рассказывать перед сном.

Я был заинтригован. По большей части моя книга была обычным повторным описанием наиболее известных гибридов, но главной "фишкой" моей книги — и лекций — были местные рассказы и провинциальные байки, которые в кругах фольклористов мало известны. И я надеялся, что сегодня Лавкрафт и Мэзер меня не подведут.

Клэйб отхлебнул пива.

— Что вы знаете о первоисточниках Лавкрафта?

Я сказал ему, что знаком с бредятиной Коттона Мэзера.

— Хорошо, — кивнул мужчина. — Тогда с этого и начнём. Поведанное Коттоном Мэзером было пересказом того, что случилось в Беркшире в 1670–1680 годах. Всё, что я знаю, я почерпнул из дневников и писем того периода. Во-первых, история Мэзера — полная брехня. Он добавил к тревожащей селение легенде первородный грех, проклятия и получил откровенную хрень. Но чего ещё было ожидать от этого радикала и святоши? А вот мистер Лавкрафт, как мне кажется, знал о легенде, вдохновившей Мэзера на ярые проповеди, гораздо больше. В новелле Лавкрафта мы видим получеловеческого монстра, который вырвался из заточения на чердаке, начал нападать на жителей окрестностей на пустынных дорогах и даже убил местного священника и его семью. Я почти уверен, что всё это правда. Но ни Лавкрафт, ни Мэзер не стали заострять внимание на происхождении этого создания. Думаю, раз уж я собираюсь рассказать эту историю, то начать нужно именно с этого.

Сначала Клэйб поинтересовался у меня, что мне известно об Озарке[19], поскольку косвенно это будет связано с его повествованием. Я признался, что знал немногое. Озарк уже давно был чем-то вроде живой лабораторией для учёных-фольклористов. Изначально район был заселен колониальными племенами, которые произошли от жителей северных и центральных Аппалачей, в основном британского происхождения. И до недавнего времени — до решения Корпорации Долины Теннесси — они развивались самостоятельно и обобщённо, а значит, сохранили большую часть оригинальной народной культуры первоначальных колонистов, значительная часть которых была ввезена напрямую из Европы и Британских островов.

— Неплохой ответ, — кивнул Клэйб, вытаскивая запутавшиеся в бороде крошки. — Что ж… В Озарке, в прежнем Озарке, колдовство вряд ли можно было назвать редкостью. Оно процветало, как нигде в этой стране, сохраняя свои европейские корни нетронутыми. Существует занимательная история о посвящении ведьм, рассказываемая в Озарке. Многие наши коллеги переписывали её раз за разом, так что нет никаких сомнений в её истинности. Если верить рассказываемому, женщина, которая хотела вступить в ведьмовскую секту, должна была вступить в связь с представителем дьявола. Этакое символическое единение с самим дьяволом. Судя по источнику, который я исследовал, этим мужчиной мог быть либо избранный из самой секты, или одержимый дьяволом или одним из его демонов.

— Сам ритуал проходит так: женщина, пожелавшая стать ведьмой, безлунной ночью идёт на кладбище. Там она раздевается догола и отрекается от христианства, предлагая своё тело и душу дьяволу. Там она совокупляется с избранным членом культа, который в дальнейшем отвечает за обучение её тайнам секты. Всё это отвечает определённым ритуалам и должно быть засвидетельствовано двумя другими членами культа, также нагими. Это не просто оргия, мистер Крей, а чрезвычайно серьёзная религиозная церемония. После соития они читают нужное заклинание, которое должно привлечь демонов и злобных призраков мёртвых. И весь этот ритуал повторяется три ночи подряд.

— Я, я слышал об этом, — кивнул я.

Клэйб проигнорировал мои слова.

— Эти увлекательные верования из Озарка через какое-то время достигли предгорий Арканзаса. И то, что я сейчас вам расскажу, очень сильно смахивает на озаркское посвящение в ведьмы.

Если честно, на такой увлекательный рассказ я и надеяться не мог, когда сюда ехал. Клэйб был открытым окном, окном в те тёмные и суеверные времена невежества и религиозной нетерпимости. Он вскрыл следующую банку пива. И рассказал мне историю, которая передавалась из уст в уста много-много поколений.

— Насколько я помню, Лавкрафт ни разу не упоминал в своей новелле фамилию того семейства. Не важно. С помощью подсказок, которые я отыскал в дневниках и того, что мне рассказали старожилы, семья, которая нас интересует, всегда определялась как "Уинтроп" или "Уолтроп". Но их истинная фамилия была Кори. Хотя, опять же, я это важным не считаю. Для нас имеет значение лишь то, что в то время в этой холмистой местности действовал дьявольский культ, и Кори — или семья с любой другой фамилией — была в этом замешана…

Увлекательно.

Клэйб сказал, что эти Кори приехали из Англии и привезли с собой свои языческие и ведьмовские верования. Он также намекнул, что эти Кори из Беркшира могли оказаться кровными родственниками Кори, которых казнили во время процесса над салемскими ведьмами, что само по себе уже было интригующим. В общем, семейство Кори было немалым. Они владели множеством ферм, разбросанных среди холмов у подножья горы Грейлок. Джон Кори был известным членом культа, и боялись его не только домашние, но и все остальные жители деревни. Дело обычное: он мог вызвать ливни, наслать мор, поднять демонов из ада, проклясть ваших врагов или благословить ваши посевы. Он был способен рассказать ваше будущее и сварить любовное зелье; был неплох в создании кукол для колдовства; практиковал некромантию и вызов духов. Всё как обычно.

У Кори была дочь по имени Люция. Она была слабоумной, и всё это происходило от того, что она была рождена с "меткой", как тогда это называли: особенное родимое пятно в форме земляники на груди. Если бы охотники на ведьм того времени увидели его, они бы без сомнений опознали в нём печально известную "печать дьявола". Те, кто рождался в семье Кори с подобными отметинами, были либо прорицателями, либо знахарями, либо колдунами. По преданию, их мощь была огромной. И именно таких дочерей избирали