— Хорошо, что мы понимаем друг друга, — ответил гламфеллен. — И какова будет моя цель?

— Насекомое, — чудовищный аурокс рыкнул, сотрясая воздух. — Жалкий паразит. Клещ, зарывшийся в подбрюшье моего домена. Ватнир! — внимание божества внезапно обратилось на коленопреклоненного годлайка. — Поведай ему об истинном назначении Белой Пасти!

— Д-да, о Римрганд, — выдохнул, запинаясь, годлайк, и повернувшись к Кьеллу, зачастил: — Эта святыня была дарована древним племенам гламфеллен, чтобы поддерживать истинный порядок вещей. Всё, отрицающее энтропию, все сотворенные вещи, отвергающие распад, подлежали изгнанию в самые глубины воплощенного распада, в средоточие силы Римрганда, посредством врат в него — Белой Пасти.

— Любопытно, — потер мерзнущий нос Кьелл. — А разумных туда спихивали?

— Мои последователи входили в Белую Пасть, дабы обрести забвение, — голос аватара грохотал сходящим ледником. — Но в моем домене много больше душ, чем те немногие верные. И одна из них — ничтожная воришка, покусившаяся на запретное, захотевшая из выброшенного в Белую Пасть мусора сотворить себе бессмертие. Драконица по имени Нерискирлас привязала свою душу к одной из безделушек, нашедших последнее пристанище в моем домене, Бездонных Глубинах Ничто. Это сделало ее эссенцию прочнее душ смертных, и позволяет ей сопротивляться влиянию моей силы. Она пытается убежать, но Белая Пасть крепко держит свою добычу, — громоподобный смешок всколыхнул сущее. — Из-за ее глупых попыток часть моей силы проникла наружу, создавая Мертвую Льдину. Видящий! — прогрохотал Римрганд горной лавиной. — Избавь мое царство от этого паразита, этой надоедливой занозы! Убей Нерискирлас и принеси мне обиталище ее души. Вот твоя миссия.

— Поправь меня, если ошибаюсь, Римрганд, — медленно заговорил Кьелл после небольшой паузы. — Некая отбитая на всю голову дракониха залезла к тебе в… наверное, все же желудок, где спокойно переваривается твоя пища. Удобно устроившись в твоем желудке, она засунула свою душонку в один из кусков недоеденного, и теперь пытается вылезти наружу, вот прям сквозь мясо и кожу. Все правильно, или я чего-то не понимаю?

— Ты все понял правильно, Видящий, — с легким раздражением пророкотал аватар.

— Нет предела драконьей тупости, — тяжело вздохнул гламфеллен. — Ладно, то, что это феноменально безмозглое создание творит, грозит Дедфайру экологической катастрофой, чего я бы не хотел. — «Хотя, Онеказа в шубке из белого волка выглядела бы потрясающе, вот уверен,” — неожиданно подумал он, и улыбнулся. Отогнав приятные, но неуместные мысли, бледный эльф продолжил: — Мы отыщем эту идиотку-ящерицу, и выскажем ей наше строгое порицание. В прошлую нашу встречу я ее немножко не добил, вот и закончу начатое. Да, еще одно, Римрганд: верные тебе души сохранили рассудок? Они помогут нам на той стороне?

— Выясни это сам, — прогрохотал голос бога. — Поспеши же, — и с этими словами божественное присутствие исчезло. Всепоглощающее сияние Ока Римрганда погасло — артефакт вернулся к прежнему спокойному и неяркому свечению. Друзья снова стояли перед обледенелым порталом Белой Пасти, и единственной их компанией были давно замерзшие трупы.

— Ватнир, ты знаешь, как нам проникнуть за ледяную пробку? — спросил гламфеллен, оглядывая круг портала. «Звездные Врата, с точкой выхода в Хель,” думал он со смесью опаски и предвкушения. «И мы сейчас в них войдем. Прав наш новый компаньон: эта льдина — одна большая странность, притягивающая странности.»

— Я мог бы приказать льду исчезнуть, но думаю, все будет намного проще. Пойдемте, — годлайк Римрганда поднялся вверх по ступеням к самому льду Белой Пасти, и остановился, поджидая остальных. Дождавшись, он прикоснулся к ледяной поверхности портала сферой Ока Римрганда, и Кьелл вновь ощутил знакомое чувство падения вглубь, сопровождающее его душу в перемещениях сквозь эмпиреи. Их необычное путешествие началось.

***

Продлившийся неопределенное время полет пяти бестелесных душ, наконец, прекратился, и чувства, позволяющие воспринимать окружающую реальность, наконец, устаканились, открывая Кьеллу вид на необычнейший из пейзажей. Его экстрасенсорное чувство, раньше других осознавшее их странное окружение, изрядно отвлекло бледного эльфа от созерцания красот римргандова домена — течение душевных энергий здесь было непохожим ни на что, ощущенное Кьеллом ранее.

На Эоре ему приходилось ежесекундно контролировать способности Видящего, отрешаясь от замеченных им мелких следов душевной активности — древние воспоминания, мимолетно показывающиеся призраки, и обрывки полурастворившейся эссенции были везде, клубясь на грани восприятия Кьелла мутным маревом. Это настолько вошло в привычку, что он давно уже делал это автоматически, и думать забыв об ощущениях того болезненного дирвудского дня, когда энгвитская машина, активированная Таосом, уничтожила двух его случайных попутчиков, и расцветила его восприятие сводящими с ума красками и звуками, пробудив в бледном эльфе способности Видящего.

Божественные эмпиреи, в отличие от Эоры, были сверхреальны — душевное восприятие показывало Кьеллу картинку в разы более четкую, чем показал бы на Эоре самый острый глаз. Общаясь с богами, он приглушал свое восприятие Видящего не только из-за давления божественной силы, но и по иной причине — чтобы не быть поглощенным этой невозможной четкостью, машинально ища третьим глазом все более мелкие детали, и снова и снова находя их.

Внутренность адрового столпа, где Кьелл общался с Анахару, была иллюзией. При желании, гламфеллен мог легко проникнуть в её суть, наблюдая те дым и зеркала, которыми старый священник обманывал свое восприятие, дабы не сойти с ума от бесконечного созерцания чистой эссенции.

Царство Римрганда же поражало своей пустотой. От окружающей Кьелла оболочки помех, подобной снежной метели и «серебряному дождю» ненастроенного телевизора, он быстро отрешился — обещанная защита Ока Римрганда не слишком бросалась в третий глаз. То, что открывалось ощущениям Видящего и сайфера в домене бога энтропии, было скудным, ветхим, словно драная мешковина, и состоящим из мелкой мозаики разнородных обрывков эссенции. Обладай гламфеллен способностью ощущать божественные силы, упомянутые Римргандом энергии распада несколько оживили бы, возможно, эту безрадостную картину. Но воздействие божества, порожденное влиянием его сверхреальной мощи, было слишком тонко, слишком чуждо восприятию Кьелла. Он мог только наблюдать эффекты — совсем рядом, дрейфующий в неведомых течениях клок эссенции вдруг словно стерло гигантским ластиком.

Гламфеллен вздрогнул, и осмотрелся уже другим зрением — тем, что получали все беспокойные души и призраки, зрением, близким взору живых.

«Н-да, неаккуратненько как-то,” подумал он. Эта картина была не менее мозаичной, чем та, что открывалась сверхчувствам — разнообразные строения и предметы, хаотично загромождающие римргандов домен безумным слиянием стилей и эпох, были схожи лишь одним — запустением. «Волшебная страна Свинарния. В этом бардаке даже дракона потерять легче