Красная маска закрывает ее лицо, темные волосы волнами рассыпаются вокруг нее.

На несколько мгновений я очарована. Ее изящные изгибы перекатываются и двигаются с идеальной точностью, привлекая зрителей, как мотыльков на ревущее пламя.

Она не снимает одежду, но ей даже не нужно раздеваться, чтобы исполнить самый сексуальный танец, который я когда-либо видела.

«Сосредоточься, детка», — шепчет Зейд по Bluetooth мне на ухо. Его голос глубокий и с гравием, от которого по моему позвоночнику пробегает дрожь. Скорее всего от того, что я наблюдаю за ней. Он взломал камеры в каждом углу комнаты, и даже через зернистые кадры, он, должно быть, видел, как я была очарована.

Я чувствую, как мои щеки заливает румянец, распространяющийся вниз к животу. Это место уже впивается в меня своими когтями, а я едва успела пройти через входную дверь.

«Она хорошо танцует», — защищаюсь я, отказываясь смущаться из-за того, что я оценила красоту другой женщины.

«Не заметил», — отвечает он.

Странно, но я верю ему, и что-то в этом усиливает жар, бурлящий в моем животе.

Несколько человек выстраиваются вдоль барных стульев, хотя в комнате далеко не тесно. Я замечаю свободное место в середине левой стойки бара и направляюсь к нему.

Мне нужно выпить, прежде чем я пойду вниз — туда где, по словам Зейда, происходит настоящий разврат.

Бармен — молодой человек в костюме и галстуке-бабочке с элегантном черном жилет. Его блестящие черные волосы зачесаны назад, и только тонкие усы прикрывают его верхнюю губу. Он напоминает мне, как выглядел бы Эдгар Аллан По в его молодые годы.

«Что я могу предложить вам, мисс?» — вежливо спрашивает он, его темные глаза прищурены.

«Мартини, пожалуйста», — отвечаю я.

Через пару минут он уже подносит мне напиток и принимает мои деньги. с приятной улыбкой. К счастью, он не пытается вступать в светскую беседу и сосредоточился на своем баре и других посетителях.

Я незаметно оглядываюсь по сторонам, потягивая свой мартини, который скользит по моему горлу, успокаивая мои нервы. Я не могу отделаться от ощущения, что за мной наблюдают, хотя, полагаю, в этом и заключается цель этого места. Очевидно, вуайеризм и эксгибиционизм здесь — само собой разумеющееся. Здесь так много мест. уединиться, и большинство посетителей не беспокоятся об этом.

Это не столько неудобно, сколько нервирует. Это заставляет меня задуматься. что чувствует женщина на сцене, когда столько глаз следят за ее каждым изгибом. Заставляет ли это ее чувствовать себя хорошо? Или она отгораживается от тяжести взглядов людей и погружается в музыку?

Допив свой напиток, я отодвигаю стакан и соскальзываю с табурета, прежде чем я не поддалася искушению заказать еще один. Как бы мне ни хотелось поддаться приятному кайфу, который приносят несколько напитков, я хочу иметь всю свою смекалку при общении с Ксавьером.

Я подготовился к встрече с ним настолько, насколько это возможно за такой короткий промежуток времени, но я не настолько заблуждаюсь, чтобы верить, что он не разорвет старые раны в считанные секунды. Но я сильнее, чем была, и я никогда больше не буду проливать за него кровь.

Как только я спущусь вниз, Зейд вскоре последует за мной. Хотя он доверяет мне справляться с собой, он все еще отказывается оставить меня одну.

Я не могу отрицать, что его присутствие придает мне сил, и когда я сталкиваюсь с одним из моих обидчиков, я возьму столько, сколько смогу получить.

Медленно выдохнув, я нахожу занавеску, ведущую вниз по лестнице, где мужчины и женщины приходят и уходят. Пригнув голову, я следую за парой, их руки блуждают друг по другу с каждым шагом.

Запах секса пронизывает воздух, когда я выхожу из другого занавешенного подъезда.

Здесь, внизу, значительное количество тел занимает пространство — по крайней мере, половина из них находится в состоянии раздевания. Несколько женщин обнажают свои груди, чтобы другие трогали и целовали. У нескольких мужчин руки засунуты в платья или глубоко внутри других брюк другого мужчины.

Здесь нет ничего запретного, и мне приходится напоминать себе, что все происходит по обоюдному согласию. Это не так, как когда меня и других девочек наказывали вместе, в комнате полно голых тел, но несколько из нас не хотят.

На мгновение я останавливаюсь, чтобы принять все это. Познакомиться с сексом, который ползает по грани врожденной порочности, но приносит только удовольствие и желания. Для всех участников.

По правде говоря, я завидую. Я скучаю по свободе секса, и по своему комфорту в нем. Даже когда опасный, внушительный мужчина принуждал меня к этому, мое тело все равно требовало этого, даже если моя голова кричала об обратном. Теперь, мысль об этом похожа на прием сильного наркотика и слишком сильный кайф. Это нервное чувство, потому что контроль недостижим, и это становится постоянной битвой за то, чтобы уговаривать себя не паниковать.

Заставив свои плечи расслабиться, я оглядываю комнату, ищакого-нибудь похожего на Ксавье. Большинство из них носят полумаски, оставляя свои рот открыт для… целей.

Сердце колотится, я пробираюсь через тела, ищу его и ничего не нахожу.

Только через пятнадцать минут Зейд сообщает: «Нашел его. Он по коридору в смотровых комнатах».

Я замечаю коридор слева от себя, сглатываю, когда вижу, каким темным и непривлекательным он выглядит. Затаив дыхание, я прохожу мимо корчащихся тел, уворачиваясь от нескольких блуждающих рук.

Мое сердце колотится в груди, когда я вхожу в коридор. Неоновые красные лампы по обе стороны потолка, освещая пространство цветом, который символизирующим разврат. Это напоминает мне дом с привидениями, но но вместо криков ужаса, это крики удовольствия.

«Ты можешь это сделать, Адди», — подбадривает Зейд, голос мягкий. Он, должно быть, слышит мое тяжелое дыхание. Пот покрывает мой лоб и затылок. шеи, когда я вхожу в комнату, которую, казалось бы, можно увидеть только в кино.

Вокруг меня три массивных стеклянных окна в каждой стене.

За каждым окном — комната, пара в различных стадиях секса. Прямо впереди, женщина стоит на четвереньках, а мужчина стоит позади нее и хлещет ее по заднице тростью.

Пара слева от меня занимается оральным сексом. Мужчина стоит с женщиной в его руках, перевернутой вверх ногами. Я качаю головой, немного любопытно, насколько сложно это будет сделать.

Справа от меня женщина прикована к кровати и извивается, когда мужчина в кожаном костюме хлещет ее.

В комнатах, должно быть, есть колонки, потому что их стоны звучат так же громко как если бы я стоял рядом с ними.