— Кто меня толкнул в воду? А? — притворно-строго спрашивает изверг.

— Ты сам упал… ахахаха.

— После толчка в спину? Конечно, сам.

— Вы двое! Хватит уже, — вмешивается Софа, пытаясь закидать Максима песком, но по большей части попадала мне в лицо. — Там Глеб уже костер развёл. Или вы хотите дать ему возможность самому жарить мясо? Этому уничтожителю еды?

— Я всё слышу! — раздался голос Глеба. — Там только с одной стороны пригорело в прошлый раз.

— Не пригорело, а превратилось в чёрные угли, — возмутилась подруга.

Максим всё же сжалился и перестал меня истязать. Но обрадовалась я рано. Он подскочил на ноги, одним ловким движением сгрёб меня в охапку и понёс к речке. Я пыталась сопротивляться, но куда мне против такой горы мышц и желания меня проучить.

В воду Максим прыгнул, так и не выпустив меня из рук. Глубина оказалась небольшой, едва доставая любимому до груди. А вода-то просто сказка — идеально тёплая. Я расслабилась и прильнула к твёрдой груди, вдыхая приятный аромат его тела. Максим прижал меня сильнее и поцеловал в макушку. Я улыбалась, наслаждаясь лаской и рассматривала зелёную иву на берегу, что опустила свои косы к голубой воде.

— Я люблю тебя, Ния, — хрипло прошептал он.

Горький всхлип и я вижу нас на моём диване, возле окна, за которым лил дождь, омывая стёкла. Моё настроение вторило непогоде. Я плакала на плече любимого, а он бережно прижимал к себе и гладил по плечам… спине, шепча слова поддержки. Мне было плохо. Безумно плохо. Всю выворачивало наизнанку от чувства потери близкого человека. Сердце рвало и метало от понимания, что я больше никогда не увижу свою бабушку. Свою любимую бабушку, которая нежно гладила меня по голове, поддерживала в трудные моменты, угощала молоком и свежеиспечённым пряниками. Одна была моей отдушиной с самого детства. Всегда такая добрая и понимающая. Никогда никого не осуждала и верила в лучшее. И меня учила этому. Всегда.

— Тише, милая, тише, — шептал Макс, сжимая в объятиях.

Я плакала так, что завывала. Меня прорвало. Вся горечь лезла наружу, раня ещё больше.

Даже не знаю сколько это длилось. Но поняла, что больше не могу, когда даже дышать стало тяжело. Сил не было. Совершенно. Наступила полная апатия ко всему. Ничего не хотела. Не видеть, не слышать. Ни-че-го!

Максим собирал меня по кусочкам. Возвращал краски в жизнь. Был терпелив и заботлив, как никогда. Изо дня в день проводил со мной всё возможное время и своим позитивом вытеснил пожирающую тоску.

Через две недели он, как и всегда, сидел со мной допоздна. До того состояния, когда я начинала уже валиться с ног от усталости. В очередной раз уложил меня в постель и накрыл одеялом. Поцеловав нежно, собрался уходить домой, но я схватила его за руку, притягивая к себе. Максим сел рядом на пушистое одеяло и мягко улыбнулся, а я… задала важный для меня вопрос:

— Ты не бросишь меня? — сейчас было жизненно необходимо услышать ответ. И он ответил.

— Я же люблю тебя, Ния. И никогда не брошу.

“Не брошу” эхом пронеслось в голове, и поток слёз хлынул второй волной.

Я понимаю. Я всё понимаю. Почему он мне сказал это тогда и что всё не вечно. Но мне так больно. Каждое воспоминание ранило ещё больше предыдущего.

Ну сколько можно? Сколько мне себя так мучить и изводить? Разве я побегу выпрашивать любовь у Максима? Нет, не побегу. Я точно знаю, что если он полюбил другую, то нужно отойти и дать ему возможность быть счастливым. Он не заслуживает моей злости на него или обвинения в предательстве. Максим был честен. Значит надо просто забыть его и вычеркнуть из своей жизни!

Забыть… как же легко это сказать. Вот как это сделать?

За своими переживаниями я не знала сколько прошло времени, да и вообще… Почему я в больнице? Мысли путались и прыгали от одного к другому. Наверное, сейчас я была максимально не адекватна. Но нужно приходить в себя и попытаться понять, почему я здесь? Это сейчас более насущный вопрос.

Последнее, что я помню — это замёрзшее озеро и разбитый телефон. Обледенелыми пальцами хотела набрать маме, а дальше… нет дальше я, видимо, уже отключилась, так как там начали происходить совершенно невероятные вещи. Значит, что-то произошло в этом промежутке времени. Но что? Я не помнила. Быть может, потеряла сознание, и кто-то нашёл меня, вызвал скорую и теперь я здесь? Например, тот странный мужчина, с которым столкнулась на узкой дорожке или кто-то иной, тот кто гулял в зимнем парке и тоже подошёл к озеру, чтобы полюбоваться видами. Кто бы это не был, я ему безмерно благодарна.

Поток сумбурных и болезненных мыслей сбил шум за пределами моей палаты. Я слышала голоса людей, но не могла разобрать, что они говорили. Затем лязг металла, который неприятно кольнул уши и шаги приблизились к моей двери вплотную. Поймала себя на крайне странной мысли, что хочу сбежать, не допустить встречи с тем, кто сейчас откроет эту проклятую дверь больничной палаты. Никогда ранее не замечала за собой боязни врачей, поэтому попыталась стереть поднимающийся страх внутри. Приподнялась выше и облокотилась на подушку за спиной, подтягивая тонкое одеяло на грудь. Перед тем, как деревянная дверь всё же открылась, успела заметить на себе светло-голубой халат больничного типа. Значит и переодеть меня успели.

Тихий скрип и в палату вошёл высокий, светловолосый мужчина в длинном, широком белом халате странного вида. На груди, бросаясь в глаза, виднелась неизвестная мне эмблема. Точнее их было две. Сверху изображение дракона, с раскинутыми в стороны крыльями и извергающим испепеляющий огонь, а под ней заключённые в такой же круг несколько колбочек разного вида, еловая ветвь и спираль. Сам же мужчина вперил свой взгляд в раскрытую книгу, что держал в руке и не замечал, что пациентка пришла в сознание.

Я словно заворожённая смотрела на врача, его внешний вид, необычный халат, но больше всего на эмблемы. Видела такие впервые, но та, что с драконом поднимала во