Шрифт:
Закладка:
Мне пришлось покинуть товарищей на какое-то время, вполне возможно, что меня не было неделю. Когда я открыл дверь комнаты своих соседей, на меня стал переть буром уже совсем другой запах: в помещении стояла такая густая и непрошибаемая вонь, что, казалось, будто они пердели всю неделю и ни разу не проветривали. Спасая своё обоняние от газовой атаки, я раскрыл дверь и окна настежь.
— Вася, вы что тут устроили? Осталось только спичку поджечь, и взлетим все на воздух.
— Это, наверно, от супа твоего так получилось. Мы уже неделю его варим.
— Вась, а другую крупу, не горох, засыпать в кастрюлю почему не догадались?!
— Ванёк, ну ты такой интересный, ты же нам это не показывал ещё!
На столе стояла кастрюля с ошметками только что съеденного горохового супа. Я понял, что нужно опять спасать своих друзей, но теперь уже от неминуемого отравления метаном после такой диеты. Мы опять сварили мясо, почистили овощи, но теперь вместо гороха добавили мелкую лапшу. Прекрасный обед был на столе, мы попробовали — получилось очень вкусно. А я понял, что моих товарищей нужно немного контролировать.
Моему любезному читателю нужны будут небольшие пояснения, которые касаются этих замечательных детей из прекрасной Якутии. Я их, конечно же, дам, тут всё очень просто: в самом большом регионе России есть улусы, это такие районы с муниципальным управлением, называются они так же, как центральное поселение. Внутри этих улусов есть наслеги — сельские поселения, которые зачастую называются так же, как центральное сельское поселение. Один улус по площади может занимать территорию нормального европейского государства, типа Венгрии, Болгарии или Чехии. Жить же в одном наслеге может как несколько тысяч человек, так и несколько сотен, так что организовывать полную среднюю школу для таких малочисленных поселений нет возможности. Учиться в начальной школе можно и в своём наслеге, но для того, чтобы окончить среднюю школу, надо ехать в районный центр улуса, иногда за сотни километров. Поэтому в районных центрах существуют школы-интернаты, куда дети приезжают в десять-одиннадцать лет и живут дальше без мамы и папы, возвращаясь в родные наслеги только на летние каникулы.
Естественно, в интернате организовано питание и созданы все условия для полного проживания, так что никто не учит детей готовить себе еду или клеить обои. С последнего навыка мы и начали наше дальнейшее знакомство с жизнью взрослого человека. Я сварил клейстер, Егор сходил за обоями, мы с Васей нарезали их на полосы, и все вместе обклеили всю комнату буквально за день. Затем мы немного прибрались. Я убедил друзей, что будет намного лучше, если поверх дырявого линолеума мы положим ковролин, и наш следующий свободный день был посвящен выбору и укладке этого напольного покрытия. В помещении стало гораздо опрятнее и уютнее. Я объяснил ребятам, что разуваться лучше на входе, что надо делать сухую и влажную уборку хотя бы раз в неделю. В общем, эти детки стали взрослыми мужиками, которые смогут о себе позаботиться, организовать быт и уют в доме. Не последнюю очередь в этом становлении сыграл, конечно же, русский язык.
Пока мы наводили порядок, нам нужно было обсуждать какие-то рабочие моменты, ребята очень быстро все схватывали и понимали меня с полуслова. Позже я заметил, что оба начали общаться с одногруппниками, а ведь раньше они смотрели букой и практически ни с кем не разговаривали. Дальше стало совсем интересно — мои друзья ударились в чтение. Однажды я застал Васю с книгой философа Лосева. Для меня это было полнейшей неожиданностью, потому что понять, как он на неё вышел и что ему показалось интересным в этом увесистом томе в шестьсот страниц, с «умным» названием, было абсолютно невозможно.
Прошёл год. Мы успели пройти дистанцию от практически не говорящих по-русски детей до умудрённых опытом и жизненными знаниями мужей. И тут случился любопытнейший курьёз. Ребята всё больше разговаривали между собой по-русски, и вдруг их статусу билингва встретилось серьёзное испытание — надо было позвонить домой и пообщаться с родными. Мы с Васей пошли на почту, он заплатил за таксофон и зашёл в кабинку. Когда начался разговор, я заметил на лице моего товарища выражение какого-то задумчивого напряжения; мама очень быстро говорила ему что-то по-якутски, а он, уже отвыкнув от родной устной речи, въезжал в неё с трудом и лепетал что-то не особо уверенно. Мне очень нравятся на этот счёт слова Шерлока Холмса про сравнение человеческого мозга с чердаком для хранения вещей, но я всё же уверен, что любой навык, а особенно навык устного языкового общения, необходимо постоянно развивать, иначе он утрачивается, и слова уже не так ловко вылетают изо рта. Чтобы закончить эту историю, хочу сказать, что каждый нашёл свою якутяночку и стал отцом замечательных детей.
Помимо поступавших в университет сразу после школы, были ещё и те, которые стали учиться дальше и окончили техникум. Как раз из одного такого техникума в Улан-Удэ и были мои соседи по комнате. Мы жили вчетвером, ходили на занятия — каждый по собственному расписанию, общались и делились проблемами и достижениями в учёбе. Я до сих пор благодарен судьбе и коменданту общежития за свою жизнь с бурятами. Мы очень быстро нашли общий язык, так как они отучились четыре года в техникуме и разительно отличались от тех детей, которые прилетели в общежитие из-под крыла своих мамочек. У нас в комнате сразу было составлен график уборки, еду мы готовили сообща, готовились к занятиям, не мешая друг другу. Они понимали, что, приехав за полторы тысячи километров, нет никакого смысла пропускать учебу и валять дурака.
Программа для трехлетки, после техникума они учились не пять лет, как мы, а всего три года, была составлена с включением базовых школьных предметов: химии, английского языка, математики, физики. Понятно, что в техникуме никто не делал упор на их изучение, и давались они ребятам теперь с трудом. Мне было достаточно легко слиться с их группой, поэтому иногда я помогал им на контрольных срезах и на зачётах по предметам. Однажды я вытащил всю группу на зачёте по английскому языку, каждому из них давали небольшой кусочек текста, необходимо было перевести и
