Зарубин заглянул к командиру. Комбат, подполковник Бородкин Василий Владимирович на должность был назначен недавно и с удовольствием обживался в персональном кабинете. Он пультом выключил телевизор, который смотрел в одиночестве.

— Присаживайся, Николаевич! Что у тебя?

— Василий Владимирович, дома денег ноль, жена и двое детей полуголодные сидят. Я с командировки гол как сокол, сами знаете, в месяц 200 рулей выдавали на сигареты. Может как-то поможете моему горю?

— Слушай, сегодня только 7-е число, а получка 20-го (в МВД по традиции заработную плату выдают один раз в месяц строго 20 числа), в бухгалтерии тоже полный ноль. Если хочешь (Бородкин залез в свой портмоне, порылся в нём) дам взаймы двести рублей?

— Эх, этого моим девчонкам даже на прокладки не хватит! Только на пол-литру если! Я тут с народом пообщался — Зарубин присел на один из стульев — говорят в ГУВД поступили «боевые» за июль и август. Может посодействуете, чтобы нам их побыстрее выдали? Там за два месяца тысяч по 30 на брата будет. Так как, командир?

«Боевые» ежемесячные выплаты были введены Президентом с начала второй чеченской кампании. Они были существенной финансовой поддержкой для российских силовых структур, находившихся в районе вооружённого конфликта и оформлялись специальным боевым приказом за подписью командующего объединённой группировкой сил и средств в Северо-Кавказском регионе.

— Ну, не знаю, попробую поговорить с руководством. Ты загляни в батальон денька через три.

Прошло три дня. Зарубин, находящийся в реабилитационном отпуске, вновь входил в кабинет командира батальона.

— Разрешите, Василий Владимирович?

— Заходи, герой! Что не отдыхаешь?

— Нам бы насчёт халатика! В смысле, какие новости по «боевым» денежкам?

— Николаич, денег по-прежнему нет. Руководство ГУВД посылает в финансово-экономическое управление, а я там никого не знаю.

— Командир, а что насчёт зарплаты? Может хоть часть мне выдадите?

— Ну что ты, мы же содержимся за счёт средств областного бюджета. А область, понимаешь, чаще всего деньги задерживает. Если дадут двадцатого числа, это будет уже хорошо. Лишь бы не задержали. Вот если мы были на федеральном бюджете, тогда было бы проще — там зарплату день в день выдают.

— Да, хоть в другую контору к федеральному бюджету переходи. Так что посоветуешь, командир?

— Ты это, зайди к нашему главному бухгалтеру, может она что сумеет сделать.

— Понятно…

Гадалкина Инесса Борисовна, главный бухгалтер специализированного батальона, женщина бальзаковского возраста, была дамой весьма своеобразной и вздорной. Не имея офицерского звания, она работала в качестве гражданского специалиста и поэтому завидовала каждому, кто был облачён в милицейский китель и носил погоны. Зная всё это, Зарубин начал осторожно.

— Инесса Борисовна, я к Вам зашёл по совету командира.

— Чего надо, денег нет! — отрезала пергидрольная блондинка — проси мало, говори тихо, уходи быстро — особого пиетета ни к кому из руководства батальона, да и к офицерам вообще, она не испытывала.

— Борисовна, только Вы можете помочь моему горю!

— Чево надо, говори!

— В ГУВД, знаю точно, поступили «боевые» деньги за два месяца — июль и август — по нашей командировке. До зарплаты ещё далеко, а у бойцов, кто со мной ездил, да и у меня тоже денег совсем нет. Помогите получить «боевые», хотя бы за один месяц. Вы в ФЭУ ГУВД человек уважаемый, Вас послушают однозначно!

— Да что вы говорите! Как петух жареный в зад клюнул, так сразу к Инессе Борисовне побежали. А как премии за раскрытие преступлений получать, так ни разу обо мне и не вспомнили! Если знаете, что пришли «боевые», значит получите, когда время придёт.

— Надо сейчас, Инесса Борисовна. У всех семьи, дети.

— Знаешь, что?! Да пошли вы все в задницу с вашими боевыми!! Моя бы воля, я бы вам вообще ничего за командировку не платила, наоборот, с вас бы удержала!

— Это как? — Зарубин явно опешил.

— Да вот так, алкаши вы конченные! В Чечне только и знаете, что водку пьянствовать да медальки купленые со значками себе на грудь вешать! Знаю, что говорю! Герои, блин, отсиделись где-то в норах, как бомжи, по-тихому! Только и можете, что мирных жителей кошмарить, да баб тамошних трахать! Иди со своими мудаками куда подальше!

Зарубин недослушал заключительные слова этой оскорбительной речи, потому что у него «упала планка» — в глазах потемнело, как тогда, в июле, в гудермесских разборках. Ухватив охамевшую мадмуазель правой рукой за шиворот, он легко выволок её в смежную с бухгалтерией комнатушку — приёмную командира батальона. Находившаяся там немолодая уже секретарша, оторвав глаза от пишущей машинки, взвизгнула, будто увидев гигантскую крысу, и почему-то запрыгнула на свой стул обеими ногами. Зарубин, особо не напрягаясь, протащил оравшую и сучившую конечностями даму мимо неё и легко заволок в кабинет командира. Швырнув добычу на пол перед комбатом, Павел перевёл дух и … пришёл в себя. В глазах у него прояснилось, боевая пелена спала и он осознал, что находится в кабинете Бородкина, нависая над сидящей на пятой точке, в сбившейся на спину блузке и разорванных на коленях колготках, рыдающей в голос главбухшей. Комбат вскочил со своего места и безмолвно наблюдал за этим душераздирающим зрелищем.

— Василий Владимирович, даю этой даме два дня сроку на решение вопроса о выдаче моим подчинённым и мне «боевых» выплат. Если через два дня мы денег не получим, слово офицера, что в тот же день буду у начальника ГУВД и уволю эту стерву. Ни одно из только что сказанных ею слов не пройдёт даром. Но обязан предупредить, что в таком случае у генерал-лейтенанта могут возникнуть неприятные вопросы и к Вам, товарищ подполковник.

Присутствующие знали, что за время этой рекордной по срокам командировки начальник ГУВД неоднократно навещал своих подопечных в зоне боевых действий и не раз лично общался с Зарубиным — командиром тамошнего батальона специального назначения; да и жили они в своём родном городе в соседних домах и часто виделись.

— Ты езжай домой, Николаич, возьми мою машину — опешивший начальник растерялся окончательно.

— Спасибо, я сам доеду. А ты, Борисовна, иди трусы меняй. Два дня тебе сроку, два дня!

Домой Зарубин вернулся невесёлый. Кроме гадкой победы над охреневшей бухгалтершей, похвастаться было нечем. Да и этот мерзкий эпизод на хлеб не намажешь и детям в школу не положишь.

— Как с деньгами? — Маришка встретила мужа, вытирая полотенцем мокрые от готовки руки.

— Пока никак, ждём-с…

— Слушай, завтра младшей надо в школу на обед денег дать. И старшей в академию что-то нужно, не гоже её без копейки оставлять. В холодильнике хоть шаром покати, только одна греча. Ни масла,