– Вот, ваше благородие, а не соизволите все-таки попробовать револьверт Энфилда. Сыроват он ишшо, так это не беда. Но вот под вашу руку, думаю, будет он как раз самое то, не то что кольты, вы опробуйте, корона чай не спадет…

Ну вот, пошутил, ну, Иванович такой тип, ему можно. Его на полигоне все побаиваются, даже я лично. Есть у человека талант – точно подбирать оружие. Он мне Энфилд Mk II еще третьего дня предлагал, да я тогда отказался, мне почему-то не глянулся этот…

– А что, ефрейтор Сидоров, почему бы и не отстрелять три-четыре барабана? На пробу. Раз говоришь, что корона не упадет. Так и падать пока нечему – не коронован еще…

– Ну так мы с понятием, – подмигивает Иваныч и протягивает уже снаряженный револьвер.

Интересно, на что этот типчик намекает? Ладно, потом буду расшифровывать ребусы. Пока прицелюсь. О! А тут на стрельбище рядом со мной выходит еще один мужчина примечательной наружности в генеральском мундире. А что, батенька, я тут не только пострелять, я еще с вами, милейший друг, побеседовать имею цель. Вот отстреляемся, потешим свое мужское эго, можно будет потом и поговорить…

Надо сказать, что в свое время серьезный разговор с академиком, он же Коняев, он же Сандро, серьезно сдвинул мое восприятие реальности с какой-то мертвой точки. После того как мы пообщались с отцом Иоанном, как-то сам по себе накал страстей спал, и мы перешли к вполне деловому обсуждению действительности. Тем более что у Михаила Николаевича был детальный план реформ и преобразований, но он сам признался, что план этот ни к черту не годится и проверкой реальностью не выдержит. Историю делают личности. Кто бы и что бы ни говорил о законах исторического процесса. Но личность – это та песчинка, которая может не только затормозить историческую реальность, но и способна повернуть ее в совершенно противоположную сторону.

Исходя из этого мы и начали строить некие планы…

И самым сложным фактором во всех наших конструктах стал некий господин Валуев. Вот это была фигура, которая становилась для всего нашего проекта критической. Человек подобного влияния и таланта мог как потопить любые наши начинания, так и продвинуть их вперед. И не надо думать, что переиграть бюрократию приказными методами легко и просто. Бюрократия та еще гидра. Рубишь у нее одну голову, на ее месте вырастают три, и куда как более кусачие. Сейчас появилась одна идея, которую в ближайшее время мне предстоит реализовать. Разыграть небольшой спектакль. И от моих актерских талантов зависит, поверит ли мне Петр Александрович, будет мне помощником, либо станет камнем, который надо будет аккуратно с пути корабля убирать. Еще одна фигура – это Тимашев. Генерал – человек преданный, аккуратный, но новым кругом обязанностей тяготится. Мое решение посвятить его в слишком интимные тайны государства было ошибкой. Он не готов измениться настолько, чтобы стать новым товарищем Берия. Эх! Кадровый голод, так-то и не думал, что выбирать пока не из кого… Слишком многие обязаны не мне, слишком много связей с абсолютно пустыми людьми! И слишком мало знаний, которые действительно могли бы пригодиться. И это при том, что мы с академиком считаемся профессионалами и специалистами по этому времени. Только слишком академичными специалистами. А тут надо другое, что-то другое, не пойму пока что…

Ладно, что это я о личностях. А о людях? Вы представляете, что нам предстоит сделать, чтобы вытащить страну из того дна, куда она неизбежно валится, не выдерживая гонку с промышленными гигантами, рвущими мир на куски? Преодолеть за два десятка лет ту пропасть, которая разделила нас с западным миром? Ну, это все мечты. Надо сделать рывок, понимая, что на самом пике могущества нам постараются подрезать крылья. И как всегда, союзника у России два: армия, флот и жандармерия в придачу.

Вопрос же о людях стоит остро как никогда. Он стоит архиостро! На стройки века нужны люди. В армию нужны люди, на земли Сибири и Дальнего Востока нужны люди! И где их брать?

Конечно, если учесть, что в крестьянской семье из семи детей умирает в младенчестве четверо-пятеро, то вроде бы ясно, откуда можно человеческий ресурс черпать. Только победить детскую смертность – это победить нищету, обучить человека, привить правила гигиены, да и накормить труженика села, наконец. А отдача от программы будет реально через полтора-два десятилетия. А денег на это все потребуется! А еще есть чиновная душа, которая будет составлять отписки и спускать все твои начинания на тормозах. Вот и получается, что очень нужно что-то придумать. Ибо благие пожелания есть, сколько угодно. Есть даже понятие, как чего избежать и чего толкового добиться. Пути проложены, пусть и на бумаге карандашиком. А вот людей нет. Некому эти планы в жизнь претворять. Ну, начнем с того, что будем создавать маленькие команды единомышленников. И все-таки вопрос с Валуевым надо решать. Он или с нами, или должен почить с миром… Последняя жертва революционного террора. Может быть, так будет необходимо.

Выпустив крайнюю пулю, стал прислушиваться к своим ощущениям. Револьвер Энфилда мне пришелся по нраву намного более, нежели артиллерийский кольт, разница колоссальная. Наверное, прав инструктор Сидоров, мне это оружие больше по руке. Опять-таки, пробовал хват двумя руками, но показалось мне, что одной рукой тоже будет неплохо. Попробовал. В принципе, неплохо, для первого раза. Подсчитал. Прослезился. Я сегодня патронов не на один рублик пожег. Так своя шкура вестимо дороже рубликов, как бумажных, так и золотых.

А ведь пострелял – так и попустило, стало на душе как-то спокойнее. Отчего ж это так? Обычная перестройка сознания? Кстати, упражнения, которые дал Сандро на развитие памяти, работают! Я тут такое наприпоминал! Даже читанную когда-то детскую энциклопедию могу каждую статью произвести на память. Не дословно, но близко к тому.

Вот, вспомнил, как мне удалось несколько раз поставить в совершеннейший тупик самого Менделеева. А что? Незадолго до собора, точнее, накануне его, пригласил я господина Менделеева на завтрак в узком семейном кругу. Надо сказать, что великому ученому было всего пятьдесят шесть лет, он был полон сил, борода и шевелюра его еще не была седой, разве что чуть-чуть, как говорится, «тронула волосы его седина», не помню, чья эта фраза, да и бог с ним. Так вот, во время завтрака