Там бы видел других много дел,

Которые всякий хотел бы считать либо иметь в опеке

Быстрее бы ливийского песок сосчитал берега

Или сколько звезд на небесном ходе

Чем бы высказал, как Витолт гостей техугощал

Что легко бы всех монархов щедростью превысил.

Семьсот бочонков, кувшинов, каждый день выходило меда

Кроме вина, малльвазии, другого расхода.

Семьсот волов, свиней диких, зубров, лосей по сто

Баранов четыреста, кроме других средств.

И семь целых недель продолжались съезд и свадьба

Посчитайте, как это стоило много.

Покажи мне ту честь, итальянец, подобную пристойной.

Хоть дважды, вгод собираете урожай с земли щедрой.

Там император тайно имел с Витолтом разговор

Желая его с Ягеллом поссорить, и желая распри новые.

Обещал ему корону на Литву отправить

Чем бы отчизну свою мог вверх выставить. [249]

Дабы только Литва жила с Рейхом в дружбе.

С венграми, чехами, пруссами, и Лифляндией в соседстве.

Витулт, муж славы жадный, снюхался с императором

И император ему должен был прис[lае] корону, сразу же

После этого съезда Витулт всех одаривал так,

Что каждый вельможности его удивлялся.

Крезом его литовским все называли,

И когда оную часть и дал, то везде прославляли.

О склоках между Витолтом и поляками за корону литовскую

Витулт назначил с императором Зигмунтом определенное время прибытия короны на королевство литовское от папы. Просили оба ласково Владислава Ягелла, короля, дабы для украшения и славы отчизны своей, короны Витолту и Литве, не запрещал, в чем ему король не отказал, но только если бы господа коронные позволили. А когда об этом король с сенаторами заседал, Витолт тоже себе хитро место в совете коронном упросил, дабы в его присутствии против него голосовать не смели. Там Войцех Ястшембец[52], архиепископ гнезненский, как примас долго это речью выводил, ничего определенного не говоря. Затем Збигнев Олесницкий, епископ краковский, серьезными словами это предприятие Витолтово осудил, дабы понимал, что этот дар и поступок императорский обещал не украсить и славу княжества Литовского, достаточно издавна славного, но к разрыву и ссоре [мог привести], с короной Польской. После чего бы их, разъединенных, легко мог бы по одному с крестоносцами победить. Просил также, дабы Витолт, уже полным славы будучи к тому же восемьдесятлет возраст имея, помнил [249v] о присяге своей, которой Литву с Польшей соединил, и чтобы определенно знал, что холодный уж прячется в траве и т.д., и так в этом императорском привкусе предательский яд узнал. Затем Ян Тарновский[53], воевода краковский и другие без исключения сенаторы Витолтово предприятие долгими словами побили. А Витолт, сорвавшись, скрежеща зубами, гневным вышел из круга, грозя рукой, как тогда тем показалось, что это задумал другим путем получать. Сенат тоже короля пристыдил, что так своевольно неприятелю своему главному, императору, допускает в государстве своем предводить. После этого из Луцка разъехались. А император несколько дней при Витолте жил, но, опасаясь какого предательства от поляков разгневанных, быстро в Венгрию уехал, взяв большие дары от Витолта, в том числе рог турий (которого Гедимин убил на том месте, где сегодня высший замок виленский, золотом оправленный и камнями дорогими украшенный).

Об принесении Витолта в жертву Короной польской

Витолт потом послал Гаштолта, воеводу виленского, и Ромбовда, маршала своего, к королю и сенату коронному на съезд корочинский прислал, говоря, что Витолт, независимо от того, господа польские хотят либо не хотят, хочет королем литовским быть. Отправили тоже коронные господа к Витолту Збигнева, епископа краковского, и Николая Михаловского, воеводу сендомирского, требуя, дабы их не изволил развлекать. А если бы предприятие не прекратил, силой ему этого запрещать будут, ответили. Но Витолт, этому делу важности не придав, тем чаще через послов императора что быстрее о короне [250] просил и с крестоносцами перемирился. Что вскоре поляки от взятых в плен курьеров витолтовых с письмами поняли и съехались к Сендомиру, где в то время король был. Послали к Витолту вновь Збигнева, епископа краковского, и Яна Тарновского с этим посольством. Если бы иными средствами Витолта от предприятия не отговорили, и королевского сана столь сильно он не хотел, то королевство ему польское со всей властью и мощью полностью по позволению Ягеллы и всех сословий коронных отдано бы было. Только дабы из Литовского княжества королевства не делал, и чтобы скорее от приятелей и не от неприятелей предательских королевство и корону принял. Ягелло тоже, трудами тяжкими и годами утомленным будучи, как мужественнейшему и сообразительнейшему из всех Витолту королевство, которым уже правил достаточно, несмотря на двух малых сынов своих, Владислава и Казимира, добровольно спускал понимая, что после смерти его к ним же должно было прийти, поскольку уже наследников своих из– за старости иметь не мог.

О подарке Витолту от императора

При тех послах принесен был подарок Витолту, дракон красивый и искусный, золотом и серебром выделанный, который бы был подарком обоюдного их государства и примирения и хотели от него присяги послы, цесарские под резонными условиями на улучшение отношений с императором. Но Витолт ответил, что: «Дракона за подарок гостя, и не за памятник дружбы с императором принимаю», и присяги ему никакой не хотел учинить. Однако от предприятия коронации не дал польским послам себя отговорить, и, конечно, был уже назначен определенный день присылки императором ему и жене его короны. Король с господами коронными, поняв это как неуклонный замысел и союз с крестоносцами [250v] прусскими и лифляндскими, послал к папе, прося, дабы корону не давал в Литву. Папа же после частого надоедания господ польских Зигмунту, императору, Витолту о короне более хлопотать запретил, письма к ним послав. Но не получилось сдержать этим Витолтово предприятие, особенно из-за заботы некоторых господ коронных, которые подарки частые от Витолта брали. К тому же довольно большим было уважение слова Витолта в Польше, по совету которого долгое время Ягелло всем руководил, и поляки Витолта более чем короля чтили и уважали.

О взятии в плен послов императорских, к Витулту шедших

Созвал потом король сейм в Едльне, в деревне уезда радомского, вгоду 1430, на котором свободы шляхетские подтвердил и больше предоставил, желая на этом себе коронное положение закрепить, для