Вспоминает Валентина Петровна такой случай.

«Однажды дядя зовет меня по телефону. Я подошла.

— Это, Валя, вы?

— Я.

— Пошлите Олю ко мне с пальто…

Я удивилась, зачем ему пальто? Оказалось: дядя с кем-то ехал по Петрограду на машине. Вдруг их машину остановили двое. Велели шоферу убираться, а сами принялись обыскивать дядю и его спутника, забрали у них верхнюю одежду.

Это нападали бандиты.

Горький подарил дяде золотые часы с платиновой цепочкой, с надписью: «Моей няньке Ивану Павловичу Ладыжникову. М. Горький». Может, я передаю надпись не совсем точно, но смысл ее тот. Дядя очень боялся, не отобрали ли у него эти дареные часы. А они были такие плоские, что грабители их не нащупали и не взяли.

Это было в 1918 году».

Во время Великой Отечественной войны, когда началась эвакуация из Москвы, Иван Павлович привез дочь Наташу в Свердловск, и она жила в доме своей двоюродной сестры (ул. Октябрьской революции, 32, дом Ястребовых). После этого он вернулся в Москву и увез в Ташкент семью Горького: заботился о ней и после смерти писателя.

Рассказывает Валентина Петровна и про то, как она попала в Петроград. В 1911 году Иван Павлович приезжал на родину, был в селе Ключи, теперь Далматовского района Курганской области, где Валентина Петровна учительствовала в начальной школе. Стал Иван Павлович говорить племяннице:

— Ну, что в Ключах хорошего получите, Валя? Надо учиться…

В 1913 г. Валентина Петровна приехала в Петроград и устроилась без экзамена на высшие естествоведческие курсы Лохвицкой-Скалон (Невский, 88), где лекции читали В. Л. Комаров, А. Е. Ферсман, оба потом академики, Иностранцев и др. Курсы были частными, никаких прав не давали, но слушатели все же держали экзамены. Для получения прав преподавателя средней школы надо было еще выдержать экзамен при университете, — и Валентина Петровна успешно выдержала.

Вот все то, что мне удалось собрать о своем выдающемся земляке. Хотелось бы высказать пожелание, чтобы нашелся исследователь, который бы написал большую книгу об Иване Павловиче Ладыжникове, его окружении и друзьях.

ПРОТОТИПЫ НЕКОТОРЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ МАМИНА-СИБИРЯКА

Произведения Мамина-Сибиряка имеют огромное значение для изучения истории Урала и Приуралья. В художественных произведениях трудно находить конкретные, приуроченные к данной местности, событиям и лицам факты, так как автор творчески обобщил и типизировал подмеченный им материал в разное время и в разных местах. И тем не менее иногда это удается сделать. Интересно также находить в исторических материалах, в рассказах старожилов подтверждение рассказанного автором применительно к той или иной конкретной обстановке.

Попытаюсь показать результаты своей работы в отношении некоторых маминских художественных произведений.

Летные

Рассказы о беглых, которые поселились на Татарском острове и сблизились с местным населением. Осенью в деревне Тебеньковой (вымышленное название) случился пожар. Заподозрили беглых и одного из них бросили в огонь.

Остров  Т а т а р с к и й — название его напоминает урочища вблизи с. Бакланки Татарский-Бор, а также название села Ново-Петропавловского с другим названием — Татарка. Вот что мной записано о пожаре в этой Татарке в феврале 1942 года в г. Шадринске со слов уроженки (1872) с. Ново-Петропавловское (Татарка) Уксянского района Курганской области Елизаветы Петровны Ляпустовой, по отцу Колчиной — дочери волостного писаря.

«Про бродяг-то я много знаю. Много тогда их было и много о них говорили.

Я родилась в Татарке в том самом доме, который стоит недалеко от моста через реку. В нем волость была. Так вот я какой случай помню.

Мне было разве что лет семь так, не больше. Пришло двое бродяг к одной старухе и просят у нее сметаны. Она ни за что не дала.

— Есть, — говорит, — вашего брата…

Ну, те осердились и пригрозили:

— Ну, смотри, пустим красного петуха, тогда вспомнишь нас.

Сказали так и сами пошли. Пошли и ушли по дороге из деревни совсем. А тут случился пожар. Сперва-то тихо было. А сами знаете, как загорит сильно-то, начнется течение воздуха. И вот тут потянуло да и стало перебрасывать головешки-то. Да и пошло… Такой пожарище случился, что ужас: восемьдесят восемь домов сгорело — лучшая часть села.

Ну, значит, как загорело, та старуха и говорит:

— Да ведь это бродяги подожгли. Они вот только что здесь у меня были, сметаны просили, я отказала, так они пригрозили, что красного петуха пустят.

Тут люди вскочили на лошадей и в погоню за бродягами-то. Догнали их и привезли в деревню.

— Вы это подожгли?

Бродяги божатся:

— Не мы! Не мы! Не мы!

Тут закричали:

— Да что на них глядеть-то! В огонь их бросить!

Бродяг схватили и бросили в огонь. Те выкатились из огня и говорят:

— Братцы, вот ей-богу не мы!

Сами стоят и просят отпустить их. А народ озверел и ничего слушать не хочет. Опять схватили их и в огонь…

Бродяги, знать-то, раза два выкатывались из огня и все говорили, что вовсе не они подожгли. Ну, ничего не помогло, — их опять в огонь бросили. Так они там и сгорели.

И что ведь странно-то. Тут на крыльце волостного правления стоял старшина при знаке. Он ведь мог остановить, чтобы не бросали людей в огонь, а не остановил. И тут же священник был, с иконой стоял, значит, чтобы огонь не пустить. И он тоже ничего, ни слова не сказал, а тоже мог бы остановить… Так люди и сгорели.

Потом следствие было. И дело дошло даже до Казанской судебной палаты. Допрашивали старшину и священника. Долго дело-то тянулось. Чем уж оно кончилось, не знаю».

Хлеб

Роман «Хлеб» — лучшее из литературных произведений, показывающих внедрение капитализма в русскую деревню и распад ее патриархального быта.

К л ю ч е в а я — река Исеть.

З а п о л ь е — г. Шадринск.

С у с л о н — бывшее село Катайское, а теперь город Катайск.

В журнале «Русская старина» — 1916 г., книга XII-я, в сообщении некоего Шпецера приводится письмо Мамина-Сибиряка к редактору журнала «Наблюдатель» Пятковскому. Рядовой читатель и не подумает, что это письмо, втиснутое в сообщение никому не известного лица, имеет прямое отношение к «Хлебу». Дам с некоторыми сокращениями это письмо:

«25 мая 1891 г., Лесной.

Ваше превосходительство, Алексей Петрович.

Был лично в редакции неделю тому назад… Хотелось лично переговорить с Вами, но в тот четверг не удалось передать Вам своей карточки…

Предмет моих переговоров следующий: я хотел предложить Вам роман на 1892 год. Роман будет о хлебе, действующие лица — крестьяне и купец-хлебник. Хлеб — все, а в России у нас в особенности. Цена хлеба «строит цену» на все остальное, и от нее зависит вся промышленность и торговля. Собственно, в России тот процесс, каким хлеб доходит до потребителя,