как зацикленных на себе приспешников империализма. По его мнению, чем дольше они будут оставаться у власти, тем меньше вероятность достижения какого-либо прогресса по снижению показателей рекреационного потребления опиума [Huai 1924: 1]. Хуай замечает, что милитаристы оказались роковым образом привязаны к военному делу и опиуму. Автор призывал к «революции простого люда», которая, с его слов, должна была устранить как милитаристов, так и опиум. Один из наиболее выдающихся милитаристов, Чжан Цзолинь с северо-востока Китая, связал доходы от продажи опиума со своей попыткой взять под контроль весь Китай. Огромные суммы, получаемые от реализации наркотиков, тратились на покупку вооружений, что в дальнейшем приводило к дестабилизации общества и оказывало столь заметное влияние на жизнь в Китае вплоть до конца XX в. Во время правления Чжан Сюэляна, сына «старого маршала», Жу Гай замечал, что, хотя японцы ввели эффективные меры по контролю за рекреационным потреблением опиума на Тайване, аналогичные меры на территории Китая представляются практически нереализуемыми по причине огромной площади страны и значительного присутствия вооруженных сил [Ru 1930c: 7].

Вне зависимости от мрачных предсказаний Жу, продолжались попытки прогибиционизма, зачастую предлагавшие, как отмечают Франк Дикёттер, Ларс Лааман и Чжоу Сюнь, «лечебное снадобье, еще более страшное, чем само заболевание»: расширяющаяся коррупция, формирование криминального подкласса и растущая популярность «альтернатив» опиуму, в том числе героина и морфина [Dikötter et al. 2004: 207]. На территории Китайской республики 1935 г. был отмечен официальным введением Чан Кайши в действие шестилетнего плана по ликвидации рекреационного потребления опиума. Этот проект представлял собой, по мнению Аллана Баумлера, успешное сочетание разнообразных программ, нацеленных на обеспечение контроля над распространением опиума с учетом национальных особенностей китайского общества. Чан стремился «контролировать как истоки “опиумного вопроса”, так и подбор подходящих методов для его решения» [Baumler 2007: 7]. Посредством мер контроля, торговых ограничений и подавления, в том числе казни, наркоманов, националисты трансформировали опиумную эпидемию, в которой многие видели угрозу существования китайского государства, в «обычную социальную проблему, сравнимую с любой другой» [Ibid.]. Небольшие пилотные проекты по увеличению продаж и усилению контроля над опиумом в таких националистических опорных пунктах, как город Ханькоу[50], в конечном счете способствовали централизации власти Чан Кайши над все более регулируемым сектором промышленности, закладывая тем самым основы для политики коммунистов в отношении контроля над наркотиками после 1949 г. Последние научные исследования свидетельствуют, что режим Гоминьдан выступал мощной силой в изменении отношения к опиуму в середине XX в. Впрочем, националисты были не единственными, кто занимался этим вопросом. Политический курс Чана схож с мерами, которые проводились в Маньчжоу-го, однако последние подвергаются столь нещадной критике в общественном дискурсе и научных исследованиях, что в них видят лишь прикрытие для подлых делишек японских милитаристов и предателей[51]. Тем не менее как мы увидим в следующей главе, рекреационное потребление опиума провоцировало общество к ретроспекции: люди пытались свыкнуться с тем, что они воспринимали как действия в их собственных или, по крайней мере, государственных высших интересах.

Эта глава представляла собой общий экскурс в исторически важные роли, которые алкоголь и опиум играли в китайском обществе. Указанные интоксиканты ценились за их лечебные и рекреационные свойства, однако с ними же были связаны трагические последствия – в результате экспансии иностранного империализма, социального спада и в конечном счете формирования пагубной зависимости. Спиртное и опиум – значимые потребительские товары, которые могут вызывать привыкание. Сотни лет они были частью представлений о китайском народе и сообществах китайцев в различных уголках мира. Считалось, что вызывают зависимость такие продукты потребления, как чай, сахар, кофе, сухофрукты и табак. На этот счет также возникали как положительные, так и отрицательные мнения[52]. Чрезмерное потребление этой продукции связывают с причинением вреда здоровью, при том что их умеренное потребление рассматривалось как потенциально полезное[53]. Что касается серьезных негативных последствий для общества и здоровья отдельных людей, особенно в части способности выполнять «соответствующие» семейные функции, производить потомков или удержаться на работе, по меньшей мере к началу XX в. обостренность проблемы чрезмерного потребления алкоголя и опиума затмила опасения, связанные с иными способами времяпровождения, распространенными на северо-востоке Китая, где, в частности, курение табака стало, по некоторым сведениям, практически повсеместным[54].

Коммунистическая партия Китая смогла за короткое время добиться того, что не получилось ни у династии Цин, ни у милитаристов, ни у Китайской республики, ни у японцев. Правление Мао положило конец рекреационному потреблению опиатов и охладило пыл к продвижению алкогольной продукции. Однако с переходом Китая к политике открытости в 1970-е гг. и на фоне расширяющихся контактов КНР с международным сообществом в стране вновь появились наркотики. На этот раз, впрочем, их потребление не связывалось напрямую с иностранной агрессией. Индустрия производства спиртных напитков также с лихвой наверстала упущенное в годы правления Мао. Китайские и иностранные компании агрессивно рекламируют свою продукцию. Потребители же закупают алкоголь в невиданных с 1930-х гг. объемах. В настоящей главе мы рассмотрели, какие важные исторические прецеденты стоят за производством интоксикантов в современном Китае. В главе 2 мы представим алкоголь и опиум в контексте социума Северо-Восточного Китая в бурные десятилетия с начала до середины XX в.

Глава 2

Маньчжурия: исторический контекст

Северо-Восточный Китай периода династии Цин вплоть до 1912 г. находился под управлением маньчжуров, позже – под контролем милитаристов Чжан Цзолиня (гг. прав. около 1916–1928) и Чжан Сюэляна (гг. прав. 1928–1931), вплоть до учреждения японцами «марионеточного государства» Маньчжоу-го (1932–1945 гг.)[55]. Каждый режим стремился использовать производство интоксикантов в свою пользу. Потребление алкоголя имело в регионе давнюю историю. Коммерческое производство спиртного началось здесь не позже эпохи «Канси» (1661–1722 гг.) [Li 2003: 522]. Важность крепких напитков для Северо-Восточного Китая подчеркивает Фэн Ци, который подчеркивает, что алкоголь способствовал региональному развитию и играет принципиальное значение в понимании местной культуры [Feng]. Именно на эпоху «Канси», по всей видимости, приходится и первое появление на северо-востоке опиума. С течением времени крестьяне обнаружили, что местная почва содержит оптимальное для выращивания опиума сочетание суглинка и песка[56]. Культивирование наркотика началось примерно в 1860 г. [Nagashima 1939: 25–26][57]. К концу династии Цин, несмотря на попытку запрета в 1906 г., опиум стал на северо-востоке Китая одной из трех основных сельскохозяйственных культур [Jennings 1997: 78]. В первой половине XX в. алкоголь и опиум занимали в региональной экономике в равной мере существенное место. Вокруг их производства сформировалось множество вспомогательных предприятий, в том числе магазинов, постоялых дворов, ресторанов, питейных заведений и публичных домов[58]. Спиртное и опиум также