Шрифт:
Закладка:
— Он очень важный сотрудник Тайного Отдела и имеет весьма высокий коэффициент продуктивности. У нас нет ни малейшего желания терять его на три месяца из-за канцелярской ошибки.
— Если я отправлюсь в тюрьму, вы всё равно его потеряете.
— Вероятно. Но взамен также получим ощутимое удовлетворение.
Что ж, по крайней мере, Ипсиссимус честен. Я подумала об этом: возможно, тюрьма будет не так плоха. Мне не придётся готовить. Я смогу проводить дни, слоняясь по камере. Это может быть умиротворяющим. Хотя что-то я в этом сомневалась.
— А как же Ева?
— А что с ней?
Я закатила глаза.
— Это её мечта. Не её вина, что она в отъезде, а я оказалась в её квартире. Она будет подавлена, если я займу её место.
— Уверяю вас, мы подберём ей соответствующую позицию.
Уж лучше бы. Должно быть что-то, что позволило бы мне выбраться из этого, не облачаясь в тюремную робу.
— Да ради всего святого, — прошипел Винтер. — Вам ничего не нужно будет делать. Просто следуйте за мной и время от времени комментируйте да заполняйте документы.
Взгляд Ипсиссимуса стал суровым.
— Мы прибегли к заклинанию уз, потому что вы не очень хорошо работаете в команде, Адептус Винтер. Для вас это станет хорошей практикой на будущее.
— Мы все знаем, что у неё всё равно не хватит способностей ни на что другое, — послышался голос одного из сидящих больших шишек. Он даже не попытался понизить голос. Я злобно зыркнула на него. Он даже бровью не повёл. Вот тогда я поняла, что подчинюсь. Часть меня пылала от ярости из-за того, что они думали, будто я слабая и бесполезная и не обладаю ни крупицей магии. Пока это был лишь тлеющий уголёк, а не адское пламя, но этого оказалось достаточно.
— Отлично, — рявкнула я. — Я сделаю это.
— Прекрасно, — Ипсиссимус кивнул, словно ничего другого и не ожидал. — Тогда вопрос закрыт. По вполне объективным причинам нам стоит по возможности сохранить эту… ошибку в тайне, — он встал. А секундой позже Винтер погнал меня из кабинета, словно моё присутствие отравляло воздух, и от него нужно было избавиться.
После того, как за нами закрылась дверь, мне хватило сделать три шага, чтобы начать сожалеть о своих словах.
— Что ж, это было глупо, — пробормотала я. В данный момент сто дней казались пожизненным сроком.
— Рад, что вы это осознали, — сказал Винтер. — Вам посчастливилось получить второй шанс. Если хорошо себя проявите, возможно, вас даже снова примут в качестве Неофита.
Я удержалась от соблазна хорошенько лягнуть его в голень.
— Это не то, что я имела в виду, Адептус Экземптус Винтер. Я говорила о том, что было глупо поддаться давлению.
— Вы бы лучше отправились в тюрьму? — спросил он.
Не имело значения, что я скажу; он всё равно не понял бы. Совершенно очевидно, что он считал Орден лучшим, что появилось со времён изобретения антипригарного котла. Я решила не отвечать. Вместо этого я фыркнула, засунула руки в карманы и ссутулила плечи.
— Сейчас я хочу вернуться домой, — выразительно сказала я.
Пару мгновений Винтер рассматривал меня.
— Хорошо. Я остановлюсь прихватить всё необходимое для начала вашей работы и отвезу вас. Уверен, ваш диван скучает без вас.
Сарказм?
— Следующие три месяца обещают быть весёлыми, Адептус Экземптус Винтер, — ответила я.
Его губы сжались в тонкую линию.
— Вам необязательно продолжать так меня называть.
Я подняла руки.
— Ну уж нет, вы сказали, что я должна обращаться к вам именно так, а значит, так и будет. Я не выношу отступлений от протокола Ордена. Может, мне следует делать реверанс после каждой фразы? Как думаете?
— Достаточно, — прорычал он.
Хорошо. Я засела ему в печёнки. Я собиралась заставить его жалеть об этом каждую минуту на протяжении последующих ста дней. Его и весь этот чёртов Орден.
***
Я ждала снаружи, пока Винтер зашёл в отдел снабжения получить всё, по его мнению, необходимое, чтобы таскаться за ним словно беспомощный щеночек. Ошейник и поводок, наверное. А может, мне очень повезёт, и он прихватит какое-нибудь лакомство, чтобы убедиться, что я сидела как хорошая девочка и давала лапу, когда он попросит. Ну и пофиг. Он может таскать всё это, если ему так хочется. Я не собиралась ему помогать. К сожалению, решение остаться в коридоре оказалось не самым удачным. Я не долго наслаждалась временным спокойствием.
Проблема главного здания Ордена, да и вообще всех зданий госучреждений в том, что оно было спроектировано с полным отсутствием воображения. Снаружи подобные здания могли выглядеть впечатляюще древними, даже могли быть продуманно сконструированы и служить свидетельством эпохи, в которую были возведены, но внутри это коробки. Стоящие крест-накрест кабинеты в форме сетки; коробки поверх коробок и поверх обшитые бежевыми стенами коробки. Это вам не корпорация «Гугл».
И длинные коридоры, так что со своего места в одном конце я прекрасно могла видеть другой его конец. Мне не загораживал обзор ни выглядящий уставшим ксерокс, выставленный из кабинета, ни стеллаж из пожароопасных картонных коробок. Поэтому, когда Тарквин Уиллингхэм, обитатель Мажорной улицы в Лондоне, появился в двухстах метрах от меня, я могла лишь наблюдать за его приближением. В теории это давало мне время подобрать слова; на практике лишь усилило моё смятение. Думаю, теперь я знаю, кого первого разыскала Антея после нашего с ней столкновения. Не стоило удивляться.
Тарквин был одет более повседневно, чем Винтер: на нём был костюм, но без пиджака и галстука. Мне стало интересно, снял ли он их — на языке Ордена это равносильно закатанным рукавам рубашки. Потом решила, что вообще-то мне всё равно.
— Я удивлена, что ты здесь один, — подала я голос, как только он подошёл ближе. — Ты разве не боишься, что я снова тебя побью?
Тарквин цокнул.
— Иви, последние восемь лет я посвятил Ордену. Думаю, справедливо будет сказать, что сейчас я обладаю навыками, о которых ты можешь лишь мечтать.
Что-то я в этом сомневалась.
— Чего тебе, Тарк?
Он провёл рукой по светлым волосам. Они лежали в непринуждённой манере, словно он едва прошёлся по ним расчёской. У меня сложилось ощущение, что он долго с ними возился, прежде чем они легли как нужно. Внешний вид для Тарквина имел первостепенное значение.
— Рад снова тебя видеть, — сказал он.
— Я бы сказала то же самое, — ответила я, — но тогда я была бы отъявленной лгуньей.
Что-то вспыхнуло в
