И как-то раз познакомилась с Мириам. В тот вечер начался снегопад. После ужина, когда вся посуда была насухо вытерта, миссис Миллер принялась листать свежую газету и обратила внимание на рекламу фильма, который крутили в ближайшем кинотеатре. Ей понравилось название; она влезла в бобровую шубу, зашнуровала высокие боты и вышла из дому, оставив гореть лампочку в прихожей: темнота вселяла в нее ощущение невыразимой тревоги.

Мелкие снежинки падали деликатно и пока еще не застилали тротуар. Ветер с реки лютовал только на перекрестках. Миссис Миллер поспешала, склонив голову, и не видела ничего вокруг, точно крот, вслепую роющий ход под землей. Остановилась она лишь у аптекарского магазина, чтобы купить мятных леденцов.

Перед кассами выстроилась длинная очередь, пришлось встать в самый конец. В зрительный зал (проскрежетал усталый голос) запускать будут с небольшой задержкой. Порывшись в кожаной сумочке, миссис Миллер набрала нужную сумму без сдачи. Очередь, казалось, совсем застопорилась; чтобы хоть чем-то себя занять, миссис Миллер начала смотреть по сторонам, и тут ее внимание привлекла девочка, стоявшая под самым краем козырька.

Миссис Миллер еще не видела, чтобы у кого-нибудь были такие длинные, необычные волосы: серебристо-белые, как у альбиноса. Ниспадающие до пояса шелковистыми, свободными прядями. Девочка выглядела тоненькой, хрупкой. Даже в ее позе — большие пальцы засунуты в карманы лилового бархатного пальтишка, явно сшитого по мерке, — сквозило какое-то удивительное изящество.

На миссис Миллер нахлынуло непонятное волнение; заметив, как девчушка стрельнула глазами в ее сторону, она тепло улыбнулась. Тогда девочка подошла к ней и спросила:

— Не могли бы вы сделать мне одолжение?

— Если это в моих силах, то с радостью, — ответила миссис Миллер.

— О, ничего сверхъестественного. Я всего лишь хотела попросить вас купить мне билет, иначе меня не пропустят. Деньги у меня есть, вот. — И она грациозно протянула миссис Миллер две монетки по десять центов и одну пятицентовую.

В кинотеатр они вошли вместе. Билетерша направила их в фойе; текущий сеанс заканчивался через двадцать минут.

— Чувствую себя отпетой преступницей, — задорно сказала миссис Миллер, когда они сели. — Я совершила противозаконное деяние, верно? Надеюсь, это никому не причинит вреда. А твоя мама знает, где ты находишься, милая? То есть наверняка знает, правда же?

Девочка промолчала. Она сняла пальто, сложила его на коленках. И осталась в строгом темно-синем платье. Тонкие, чуткие музыкальные пальцы теребили золотую цепочку, свисающую с шеи. Приглядевшись повнимательнее, миссис Миллер поняла, что самая примечательная черта этой девочки — даже не волосы, а глаза: светло-карие, сосредоточенные, лишенные каких бы то ни было признаков детства, непомерно большие для этого маленького личика.

Миссис Миллер протянула ей мятный леденец.

— Как тебя зовут, милая?

— Мириам, — как нечто само собой разумеющееся сообщила та.

— Подумать только: меня тоже зовут Мириам. А ведь имя довольно редкое. Только не говори, что фамилия твоя — Миллер!

— Я просто Мириам.

— Но занятно, правда?

— В определенной степени, — сказала Мириам и повертела на языке леденец.

Миссис Миллер так смешалась, что даже вспыхнула и неловко заерзала.

— Для твоего возраста у тебя очень развитая речь.

— Неужели?

— Пожалуй, да, — ответила миссис Миллер и поспешно сменила тему: — Любишь кино?

— Пока не знаю, — сказала Мириам. — Никогда еще не смотрела.

Из зала начали выходить зрительницы; сквозь открытые двери доносились взрывы бомб из кинохроники. Миссис Миллер, прижимая к себе сумочку, вскочила.

— Побегу, а то все места займут, — сказала она. — Приятно было с тобой познакомиться.

Мириам едва заметно кивнула.

Снегопад не прекращался целую неделю. На улицах ни автомобильные колеса, ни людские шаги не производили никакого шума, будто жизнь с недавних пор велась тайно, за бледным, непроницаемым занавесом. В наступившей тишине не осталось ни земли, ни неба — только взлетающий с ветром снег: он слепил оконные стекла, выстуживал комнаты, притуплял и заглушал город. Круглые сутки приходилось оставлять гореть хотя бы одну лампочку, и миссис Миллер потеряла счет дням: что пятница, что суббота; пошла в угловой магазин, а там, естественно, закрыто — воскресенье.

В тот вечер она удовольствовалась яичницей и порцией томатного супа. Затем переоделась во фланелевую ночную рубашку, нанесла на лицо кольдкрем, с грелкой в ногах устроилась на кровати, подложив под спину подушку, и стала читать «Таймс». Вдруг раздался звонок. Сначала она подумала, что кто-то ошибся дверью и сейчас уйдет. Но звонок дребезжал раз за разом, а потом и вовсе перешел в сплошной настырный трезвон. Часы показывали начало двенадцатого; глазам не верилось — обычно к десяти она уже засыпала.

Выбравшись из постели, миссис Миллер босиком пошлепала через гостиную.

— Иду-иду, потерпите, пожалуйста.

Дверной засов не поддавался; она дергала его так и этак, а звонок не умолкал ни на секунду.

— Прекратите же! — вскричала она. Засов наконец-то скользнул в сторону, и миссис Миллер на палец отворила дверь. — В чем дело?

— Здравствуйте, — сказала Мириам.

— Ох… ну, здравствуй. — Миссис Миллер неуверенно попятилась в прихожую. — Ты — та самая девочка.

— Я уж думала, вы не откроете, но на всякий случай давила на кнопку: знала ведь, что вы дома. Неужели меня здесь не хотят видеть?

Миссис Миллер смутилась. Как она заметила, Мириам пришла в том же бархатном лиловом пальтишке, но теперь еще и в берете того же оттенка; белые волосы были заплетены в две блестящие косички с огромными белыми бантами.

— Я так долго ждала под дверью — могли бы пригласить меня в дом, — сказала девочка.

— Время позднее…

Мириам смотрела перед собой с отсутствующим видом.

— Ну и что? Впустите меня. Здесь холодно, а я в шелковом платье. — С этими словами она мягким жестом заставила миссис посторониться и вошла в квартиру.

Пальтишко и берет девочка бросила на стул. На ней действительно было шелковое платье. Белое. В феврале — белое шелковое платье. Юбка в нарядную складку, длинный рукав; этот наряд тихо шуршал, когда она передвигалась по комнате.

— А у вас очень мило, — сказала Мириам. — Мне нравится этот ковер: синий — мой любимый цвет. — Она пощупала бумажную розу из букета, стоявшего в вазе на журнальном столике. — Искусственная, — вымученно изрекла она. — Печально. Все искусственное печально, вы согласны? — Усевшись на диван, она грациозно расправила юбку.

— Что тебе нужно? — спросила миссис Миллер.

— Сядьте, — потребовала Мириам. — Я нервничаю, когда у меня стоят над душой.

Опустившись на пуфик, миссис Миллер повторила:

— Что тебе нужно?

— По-моему, вы мне совсем не рады.

Смешавшись уже вторично, миссис Миллер неопределенно махнула рукой. Мириам захихикала и откинулась на стопку обитых ситцем диванных подушек. По наблюдениям миссис Миллер, сегодня девочка выглядела не такой