Я пил и не пьянел. Только мысль становилась чётче, только яснее я видел всю мерзость вокруг. Я смотрел на лица посетителей и видел их лживость. Вон парень с девушкой сидят, взявшись за руки. Парень по-идиотски мечтательно-влюблённо смотрит на девушку. А та снисходительно улыбается ему, а сама поглядывает на соседний столик, где молоденькая девчонка в коротенькой юбочке, закинула ногу на ногу, оголив бедро до самой задницы, и покачивает розовой туфелькой, которая будто случайно соскользнула, обнажив пятку с татуировкой символизирующей лесбийскую любовь.

Я брезгливо отвернулся. Глянул в другую сторону. Там о чём-то шептались и смеялись трое молодых парней. Один из них, красный и потный, держал сидящего напротив него парня за руки, другой потягивал вино, странно откинувшись на спинку стула. Я заглянул под стол и увидел, как его нога, освободившись от ботинка, ласкала потного парня.

– Уроды, – не удержавшись, сквозь зубы проговорил я.

Бармен взглянул на меня, усмехнулся и кивнул кому-то. Через минуту ко мне подошла молодая женщина и предложила свои услуги. Я отказался. Она разочаровано отошла.

– Что желаете? – спросил бармен – У нас все услуги лицензированы и только высшего качества.

Я посмотрел на толстую рожу бармена, на маленькие свинячьи глазки и отрицательно мотнул головой. Приложил браслет к кассе и пошёл к выходу. «Желаю вам всем сгореть вместе с вашим баром», – мелькнула мысль.

Дождь прошёл, и появились прохожие. Наступил вечер, и дневной свет сменило яркое освещение площади и широких пешеходных улиц – излюбленного места отдыха горожан. Вот и сейчас они прогуливались или сидели на скамейках то тут, то там, расставленных между раскидистыми деревцами и миниатюрными клумбами-фонтанчиками. Улицы убегали вглубь мегаполиса вдоль двух тоннелей-автомагистралей, огороженных подстриженными цветущими декоративными кустарниками почти трёхметровой высоты, тянувшимися от площади на запад и на восток. Сеть дорог от тоннелей-автомагистралей к подземным парковкам домов, учреждений и магазинов, расположилась под улицами, и потому казалось, что в мегаполисе не было ни одной машины, только люди и растения, да изредка высоко между небоскрёбами пролетали, куда-то спешащие аэромобили.

Обычно мы с Фёкой любили гулять по городу. Особенно жена любила сидеть в беседке на самом верху пешеходного мостика, перекинутого через тоннель-автомагистраль. Но это было в те редкие минуты, когда я бывал свободен.

«Может я мало внимания уделял Фёке, и она разлюбила меня? Ну да, конечно! До такой степени разлюбила, что предала, убила нашего ребёнка! Никогда не прощу! Куда теперь? Не видеть бы никого», – ноги сами понесли меня туда, где сейчас было тихо и темно, в парк. Мне захотелось укрыться ото всех в его чаще. Забыться. Жизнь кончена. Моя работа никому не нужна, дома и семьи у меня нет. Всё вокруг – ложь. Одни уроды! Провалились бы все к чёрту, мир ваш. Не видеть бы никого. Я шёл в темноте парка пока не наткнулся на скамейку, больно ударившись. Сел, растирая ушибленное колено. Голова гудела, я откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. То ли сказалось, что я перенервничал, то ли, что выпитое вино дало о себе знать, но я уснул.

* * *

– Просыпайтесь! Просыпайтесь! – писклявый голос зудел надоедливым комаром, я отмахнулся и получил грубый тычок в плечо.

– Что надо? Что пристал? – я попытался встать. Тело затекло и плохо слушалось. «Пора матрас менять, амортизация ни к чёрту. Надо сказать Фёке, пусть… Фёка!», – воспоминания обожгли, я опомнился и резко сел. Яркий свет ударил в глаза, заставив зажмуриться, а когда открыл глаза, то увидел толстого низкорослого человека в форме охранника правопорядка. Он стоял, уперев руки в бока. В шаге позади него – второй, за светом фонарика, который он направил мне в лицо, я видел лишь его силуэт.

– Очухался? – проговорил коротышка. – Вы арестованы по обвинению в покушении на убийство. Прошу следовать за нами! Ваши права будут вам зачитаны в машине. Руку! – он схватил меня за запястье. Там, где должен был быть мой браслет, щёлкнул наручник. Моего браслета-идентификатора личности не было! Впервые за всю мою жизнь на моей руке не было браслета. Такого быть не могло. Это то же самое, как если бы не было меня, как будто мир отрезал меня от себя, выбросил вон и забыл, что я существую. Без браслета я не мог ни с кем связаться, ничего купить, никуда зайти. Если только на работу и домой, где в сканеры внесена биометрия лица. Но на работу мне теперь уже не нужно, как, впрочем, и домой. Да и был ли у меня дом? Навалилось одиночество. Мне стало страшно.

– Где мой браслет? – голос мой сипел, и я прокашлялся.

– Ваш браслет у нас. На время следствия вы лишаетесь права им пользоваться. Прошу следовать за нами, – он потянул меня за руку.

Я растеряно смотрел на него. Арестован!

– Хорош тормозить! Пошли уже! – второй тряхнул меня за плечо.

Его грубость прогнала страх.

– Руки убери, – разозлился я, но поднялся. Да чёрт с ним с браслетом. Я есть я, а не какой-то там идентификатор личности. «Бежать!» – мелькнула мысль. – «Глупо, да и куда бежать-то? А плевать, пусть будет, как будет. Вот и выход, не жить же мне вечно в этом парке. А в дом к Фёке и Клео, я больше не вернусь, никогда! Ноги моей не будет, пока они там. Явно Клео донесла, гадина. Жаль, что не придушил её совсем. Плевать, пережду в полиции, а пока потребую развода с Фё… Феклиссой, и пусть выметаются из моей квартиры. Она передана Наукоградом мне, и именно я выплачивал за неё рассрочку. А эти обе пусть катятся! Вернусь, чтобы и духу их не было".

Коротышка бодро шагал на полшага впереди меня по мокрой асфальтированной дорожке, которая петляла среди тёмных деревьев. Снова заморосил дождь, луна пряталась за тучами, и только редкие фонари едва освещали парк. Должно быть, была глубокая ночь. Я оглянулся. Второй шёл за мной и, увидев мой взгляд, мотнул головой, чтоб я поторапливался.

В тесном полицейском электромобиле было жарко и душно, не смотря на то, что на улице похолодало. Я этому был даже рад. Хотелось тепла, чтобы согреться и унять дрожь, которая меня колотила, то ли от того, что я сильно продрог, полночи проспав на скамье во влажной от дождя одежде, то ли нервное. Сквозь бронированные стёкла мелькали яркие пятна, растянутые дождевыми струями в рваные переплетающиеся разноцветные линии. Элизий плакал и растекался зданиями. Оплакивал меня. Мою конченую жизнь.

– Куда вы меня везёте?

Второй, который уселся рядом с водителем, недоумённо глянул на меня, пожал плечами и отвернулся.

Коротышка пробормотал:

– Куда-куда. В тюрьму. Куда же ещё преступника вести?

– В Башню Мира?

– У нас в Элизиуме одна тюрьма, – он навалился на меня и вытащил из заднего кармана брюк небольшой планшет. – Я должен зачитать ваши права, – и, не отрываясь от экрана, забубнил монотонно и нудно.

Я не смог подавить тяжёлого вздоха, и коротышка пропищал:

– Сидите спокойно, и так тесно.