розовых спелых сосков.

Мы плавно, дремотно, неспешно затонем

Средь страсти зыбучих песков.

Безвыходно жарко, так солоно-влажно

Губами вжиматься в плоть.

Осколками страсть, как острая жажда,

Под кожей будет колоть.

Все вымрет на миг, а по телу покатит

Волной первородный грех…

***

Рассвет. Я ищу в полумраке платье.

Ты прячешь смущенный смех.

Телесное

Лихорадка твоих влажных губ

На моем отвечающем теле.

Ты так нежен, так бережно-груб,

Проходя мои броды и мели.

И дрожит частым пульсом висок

Под горячими пальцами нервно.

В этот миг, этот час — ты мой бог.

Мой единственный, лучший и первый.

Губы высушит страсть и мольба:

Быть с тобою. Плотнее. Единым.

Навсегда, мой чужой, навсегда.

Стать податливой теплою глиной

Пальцы твои, нежные, теплые, томные…

Пальцы твои, нежные, теплые, томные

На коже груди, вздрогнувшей от касания.

Эта ночь пусть считает, что мы влюбленные.

Эта ночь соучаствует в тел узнавании.

Я ловлю на губах твоих стон моего ожидания.

Вместе с горечью кофе и влажной волной наслаждения.

Чуть царапну зубами, и где-то под сердцем пораню я

ранним утром, когда растворюсь предрассветною тенью.

Два дыхания становятся одним…

Два дыхания становятся одним,

Кожа влажно приникает к коже.

Все, что будет завтра — это дым,

Пусть сейчас тебя он не тревожит.

Губы спелые, горчащие на вкус,

Прижимающие стон к моим губам.

Все, что будет завтра, будет пусть.

Я ему сутра тебя отдам.

Я никто. Я пойманная тень

Сновиденья, что тебя тревожит.

От тебя возьму в грядущий день

Только чувство с кожей слитой кожи.

Ее круглые плечи, ее белые груди…

Ее круглые плечи, ее белые груди,

Ее взгляд затаившейся львицы в саванне.

Что-то будет сегодня. Я верю, что будет.

Душный жар темноты, сладкий плен вечной тайны.

Мятый цвет простыней. Губ по коже узоры.

В настороженном взгляде мольба о спасеньи.

Будет утро. Стыдливость. Неловкость. Укоры.

Избеганье. Прощанье… И вновь возвращенье.

Я тебя не хочу обидеть и поэтому…

Я тебя не хочу обидеть и поэтому… будем друзьями.

Это очень легко. Запомни. Этот вечер сегодня наш.

Я снимаю твою одежду. Я целую твои ключицы.

Я касаюсь тебя руками в самых горько-запретных местах.

Я тебе нашепчу признанья, да такие, что будут таять

У тебя меж душой и сердцем, словно бархатный шоколад.

Я тебе подарю забвенье от долгов и от обязательств,

От постылой твоей свободы, что пока полежит в углу.

Я тебя не хочу поранить, так что, славный, не будем друзьями.

Будем в этой ночи так близко, чтобы помнить о ней всю жизнь.

Мы расстанемся до рассвета, мы простимся до новой встречи,

Мы друг друга быстро забудем, но не ночь, не пьянящий ад.

Прилетают серые птицы…

Прилетают серые птицы

Клевать ярко-алые ягоды.

Я хочу тобой притвориться

Да ступить под зимнюю радугу.

Чтобы встать в проеме и выкрикнуть

Про любовь и прочие случаи,

Чтобы спину гордую выпрямить

И отныне больше не мучиться.

На чуть талый снег оступиться,

В потолок небес глядеть, падая.

Улетают серые птицы,

Доклевав последние ягоды.

Всякая смерть проходит…

Всякая смерть проходит.

Всякая жизнь вершится.

В данности как в хороводе

Наши кружатся лица.

Всякое слово вечно.

Всякая мысль минутна.

Здесь и сейчас, конечно,

Многое зло и мутно.

Все облетит листвою.

Данность легко простится.

И в пустоте покоя

Наши исчезнут лица.

И не секрет, и каждому известно…

И не секрет, и каждому известно -

Со временем все кажется тем проще,

Чем дальше, чем мутней и бестелесней

Знакомое на вкус, на вдох, на ощупь.

И видится нелепою задача -

Кого любить, кого оставить с миром.

Вот только звезды летним ливнем плачут,

Да небо кажется подвально-затхлым тиром.

Послушай! Мы ведь тоже постареем?

Как все до нас и те, кто будет позже.

И на своих в конце повиснем реях

Мешками неоформленных вопросов.

А ветер знает, что любить нелепо.

И ждать вестей о тех, кто нами прожит.

Но я держусь все так же зло и слепо

За всех, кто память перед сном тревожит.

Болею…

Болею.

Третий день. Не тяжело и тем противней.

Мотаюсь.

Неприкаянно и нервно по квартире.

Жалею.

То себя, то проползающее время.

Роняю.

Бутерброды в одеяло на колени.

Читаю.

Детективы в мягкой глянцевой обложке.

Готовлюсь.

Стать на завтра как обычно хищной кошкой.

Болею.

Третий день от туалета до постели.

Жалею.

К черту! Ни о чем я не жалею.

Как с рыси на галоп сбоящий конь…

Как с рыси на галоп сбоящий конь,

Так жизнь несется по шальному кругу.

Я чья-то полуверная подруга,

Ступающая босиком в огонь.

Натянутая первою струной

На дорогом грустящем фортепьяно,

Звучу как правило легко и без изъяна

Одной и той же нотой параной.

И мне легко, как детям у воды,

Мечтающим взлететь к галдящим чайкам.

Я понимаю, что вполне случайна

На круге, где со мной столкнулся ты.

Лед-9

Лед-9. Воссоздан. Запущен неспешно по венам.

Слетают запреты на право войны и измены.

Целуют губами в висок, собирая усталость.

По ребрам течет ожиданье всего, что осталось.

У кошки не будет на крыше своей колыбели.

Ревниво меня отпускают в чужие постели.

Обломки, останки живого на белой вершине.

Лед-9. По венам. Мы зря, как всегда, поспешили.

Дыши, смотри в глаза мне и слушай…

Дыши, смотри в глаза мне и слушай

Все то молчанье, что проживается.

Не так уж, верно, бессмертны души.

Не так уж часто нам "быть" случается.

Дыши, смотри на меня, волнуйся.

Не все прошло и не все забыто.

Моей влюбленности юной буйство

Сейчас смешно и совсем избито.

Дыши, смотри сквозь на повторенья

Того, что было и не случилось.

Я помню все свои сны-моленья,

Как мне терзалось и как любилось.

И кто-то мне скажет Здравствуй…

И кто-то