— Да, вы выглядите так, словно перепутали, в каком порядке одеваться. И все это вещи вашего отца.

Мартин вытянул руки.

— Я даже надел кольца на все пальцы. Ужасно, да?

— Не стоит так радоваться этому.

— О, но я так не веселился веками! — все его невесты приходили к нему. Когда в последний раз Мартин охотился на невесту? Давно. Дольше, чем жил Джентри.

Он ощущал себя странно, словно должен был эту завоевать. Мартину нужно было, чтобы она выбрала это, хотя это было странным желанием. Его никогда не волновало, хочет его невеста этой жизни или нет. В любом случае они собирались умереть.

Но от этой пахло огнем и гарью. Она заслужила ухаживания.

Мартин покинул башню и спустился по винтовой лестнице до конца. Внизу у него слегка кружилась голова, но это только помогло бы его игре. Они, может, сочтут его немного выпившим для встречи их в своем доме, а какой щеголеватый ребенок не пил в это время вечера?

Он сделал шаги неровными и ворвался в гостиную. Дверь ударилась о стену, вероятно, оставив дыру в том месте, где врезалась дверная ручка. И женщина, и священник вздрогнули от звука.

Священник даже сунул руку в карман, к удивлению. Мартин не думал, что у священника могло быть хоть какое-то чувство самосохранения, но оно было. Священник с намерением причинить вред в случае необходимости, хотя он и должен был знать, что то, что у него в кармане, вряд ли причинит Мартину хоть малейший вред.

Но его взгляд не мог уйти далеко от взгляда женщины. Мэв была еще красивее вживую. Ее кожа буквально светилась, а кровь, пульсирующая у основания горла, взывала к нему, как песня сирены.

Как ему хотелось прикоснуться губами к лебединой шее. Нежно, конечно. Он не стал бы подталкивать ее или заставлять, особенно когда она впервые позволит вампиру питаться этим сладким, совершенным…

Она встала и хлопнула себя по руке перчаткой.

— Карминный Герцог, полагаю?

Он моргнул несколько раз, чтобы прогнать мрачные мысли из головы. Что он делал? Ах да, изображал пьяного дурака.

Он сделал еще один спотыкающийся шаг, выпрямился и усмехнулся.

— Боюсь, Карминный герцог — это прозвище. Герцог Ноктис — правильный термин, если хотите поговорить с моим отцом, — он сделал паузу, затем потряс пальцем в воздухе. — Полагаю, это я сейчас. Мой дворецкий сказал, что церковь собирается присоединиться к нам вечером, я не знал, что он имел в виду сегодня вечером.

О, она ему не верила. Мэв прищурилась, пронизывающий взгляд ничего не упускал. Она видела его насквозь.

Но, когда он посмотрел на священника, он увидел другую историю. Юноша уже расслабился. Священник даже убрал руку от оружия в кармане.

Кровь в том мужчине стала медленной и вялой. Его сердце уже не билось как у зайца, попавшегося лисе.

Как жаль. Священники должны быть настороже, когда они стояли перед сверхъестественным. Или у них хотя бы должны быть инстинкты лучше.

— Угу, — буркнула она под нос.

Священник протянул руку и подошел к Мартину с яркой улыбкой на красивом лице.

— Приятно познакомиться с вами. Я бы хотел, чтобы это произошло при более благоприятных обстоятельствах, но, уверен, мы сможем поговорить и разобраться во всей этой ситуации. Мы не будем беспокоить вас слишком долго.

— О, это не беда! — Мартин слишком сильно схватил его за руку и потянул священника вперед. Он хотел посмотреть, что сделает Мэв, если он ее подтолкнет.

Священник подошел добровольно, дурак. Мартин слегка наклонился, вдыхая запах мужчины. От священника пахло пергаментной бумагой и месяцами, проведенными в семинарии. Он очень давно не работал, хотя намек на лондонские улицы все же был. Этот человек не всегда работал на церковь, и уж точно не всегда ему суждено было стать священником.

Мэв дернулась вперед, а затем ее рука тоже полезла в карман. Мартин посмотрел на карман, пытаясь угадать, что она там прятала.

Кол? Ей нужно было что-то больше, чтобы убить кого-то его возраста. Возможно, она никогда раньше не встречала такого вампира, как он. Может, она думала, что все вампиры слабы, и их убьет заостренное дерево. Что бы это ни было, его мутило от одной мысли, что он скоро узнает.

Он со смехом отпустил священника.

— Прости, старина! Боюсь, я не так хорошо сегодня собою владею. Я уже заглянул в запасы отца. Вы знали, что старик держал в подвале сотни бутылок? Хороший виски. Он никогда не говорил мне, пока был жив, но теперь я хорошо использую все это.

Священник покраснел, но что-то в его взгляде потеплело при слове «виски». Хорошо. Это было то, что Мартин мог использовать в своих интересах.

— Боюсь, священники не пьют.

— А, — Мартин хлопнул мужчину по плечу. — Но мы же не в церкви.

Мэв прервала их, и от ее голоса у Мартина пробежали мурашки по спине.

— Вы хотите сказать, что не знали, что мы приедем?

— Знал. Мой дворецкий, конечно, сказал мне, но я не знал, что вы приедете сегодня вечером! — он широко раскинул руки, будто собирался обнять священника. Но даже он отступил от него на шаг.

Священник кашлянул и посмотрел на Мэв.

— Боюсь, в это сложно поверить. Ваше письмо вызвало нас в этот дом.

Ах, они помнили о письме. И она его получила.

Мартин встретился с ней темным взглядом и увидел в глазах вызов. Она думала, что он слишком глуп, чтобы помнить слова, написанные им в письме, или думала, что все это ложь. В любом случае, этот вызов разогрел его кровь и пробудил в нем животное.

Священник продолжал говорить:

— Я знаю, что трудно, когда Церковь проверяет вас. Мы здесь, чтобы поговорить, не более. Конечно, если мы обнаружим, что здесь используются какие-то… сомнительные методы, то нам придется обо всем этом сообщить Церкви. После этого, если мы выясним, что слухи верны, вас вызовут в суд.

Боже мой, он когда-нибудь переставал говорить? У Мартина были дела важнее, чем слушать болтовню священника. Если бы он хотел это услышать, то пошел бы в церковь.

Все притворство слетело с него, как если бы он стряхнул с себя плащ. Он расправил плечи, выпрямился во весь внушительный рост, и прищурился, глядя на добычу перед собой. Женщину, которая понятия не имела, что станет его невестой.

— Как странно, что этот мальчик говорит за тебя, когда очевидно, что ты здесь главная, — прорычал Мартин.

Казалось, все в комнате затаили дыхание от его слов. Но он хотел, нет,