– Налейте в кастрюлю воды, девочки, и поставьте её на плиту.

Миссис Кармайкл была в своей стихии, носилась по залу и командовала своими войсками. Женский сельский институт вовсю готовился встречать автобус с эвакуированными детьми, направлявшимися из Клайдсайда. У некоторых из детей в Лох-Ю имелись родственники, у которых они, естественно, потом оставались, а других, согласно плану правительства, просто эвакуировали в сельские районы, подальше от городов. Верфи Глазго неизбежно должны были стать мишенью для немецких бомбардировок, и родителям надлежало действовать немедленно, до того, как начнутся атаки.

Каблуки Мойры Кармайкл деловито постукивали по половицам. Она носилась туда-сюда, сверяясь с папкой-планшетом и отдавая распоряжения своей помощнице Марджори Грейг, жене местного врача и, по мнению миссис Кармайкл, одной из немногих женщин, на кого можно положиться в кризисной ситуации. Дверь распахнулась, впустив порыв ветра с моря.

– А, вот и ты, Майри. Молоко от папиных коров? Спасибо, милая. Отнеси, пожалуйста, в кухню, – попросила миссис Кармайкл, сделала пометку в списке и вернулась в кухню, где Флора и Бриди возились с длинным столом на ко2злах.

– Этот стол тащите сюда! Нет, не так, пусть стоят конец к концу. А потом, пожалуйста, расставьте стулья, – она метнулась к двери, чтобы проверить запасы дополнительных пайков, выгружаемых из фургона.

– В этих туфлях она цокает как лошадь, – хихикнув, шепнула Бриди.

– Тихо, Бриди, ты же знаешь, что у неё слух как у дикой кошки, – Флора и сама не могла сдержать смех. Стук каблуков миссис Кармайкл и впрямь походил на топанье низенького и крепкого хайлендского пони, на котором отец Флоры привозил с холма туши убитых оленей.

Наконец всё было готово, и на плите кипела большая кастрюля картошки. Миссис Кармайкл раздала последние указания.

– Так, леди, вам всё понятно? Каждому ребёнку по тарелке супа, потом, когда доедят, вы двое разложите мясо с картошкой – по большому половнику – в те же тарелки, из которых они ели суп. Маргарет, ты раздашь молоко, масло и хлеб. Каждому по одному кусочку, не забывай, а то на всех не хватит. Марджори и Джин, вы будете раздавать принимающим родственникам посылки от Красного Креста. Вот список: две банки молока, одна – вяленого мяса, одна плитка шоколада и две упаковки печенья на ребёнка. Я буду стоять у двери и следить, чтобы все дети попали к кому надо. Девочки, – обратилась она, поворачиваясь к Флоре, Майри и Бриди, – вы будете мне помогать. Конечно, когда они приедут, начнётся суматоха, и мне понадобится кто-то, кто быстро бегает. Да, ещё поможете им умыться и вымыть руки. Бог знает, в каком виде они сюда прибудут.

Внезапно поток её распоряжений прервал громкий шум в зале.

– Что, ради всего святого… – миссис Кармайкл выбежала за дверь, за ней последовали остальные дамы. Отряд солдат таскал из кузова грузовика листы гофрированного железа и выгружал в дальний конец зала.

– Сержант, что вы, по-вашему, делаете? Вы не знаете, что детей привезут с минуты на минуту?

– Простите, мэм, просто выполняем приказы, – бодро ответил сержант и жизнерадостно улыбнулся миссис Кармайкл, очевидно, ни капли её не испугавшись.

– Ну и зачем вы сваливаете сюда весь этот металл? У вас целый лагерь в Меллон Чарльз. Что, места получше не нашлось?

– Мы его не сваливаем, мэм. Мы будем обивать им новую пристройку. К залу.

– Пристройку? Я не слышала ни о какой пристройке! Кто дал вам такое распоряжение?

– Командир лагеря, мэм. Военно-морской флот Её Величества обозначил эту гавань в порту А как плацдарм наступления, на всякий случай, мало ли что, – он махнул рукой в сторону озера, где кораблей с каждым днём становилось всё больше.

– Ну, знаете! Кто-то должен был нам сказать. Мы собираемся приютить тридцать детей из Клайдсайда, а теперь Лох-Ю станет такой же целью для вражеских войск? Нельзя просто вот так взять и объявить деревню портом. Здесь, представьте себе, живут люди!

– Я понимаю, мэм. Но этот вопрос вам придётся обсудить с мистером Черчиллем. Он отдал приказ.

На секунду воцарилась тишина – по-видимому, Мойра Кармайкл задумалась, готова ли она спорить с первым лордом Адмиралтейства. Она тяжело вздохнула.

– Ну хорошо, надо так надо. Нам остаётся только смириться. В конце концов, идёт война.

Сержант отдал честь и вновь повернулся к солдатам.

– Ребята справа, давайте-ка поживее. Надо всё разгрузить, пока не приехали детишки.

Миссис Кармайкл развернулась на каблуках и развела руками, давая женщинам Сельского института понять, что надо идти обратно. А потом сказала Флоре, Майри и Бриди:

– Пока мы ждём автобус, заварите-ка чай и угостите их. Думаю, после работы они не откажутся от чашечки.

Ставя жестяные кружки на поднос, Бриди рассуждала по поводу пристройки:

– Вы же понимаете, что это значит, да? Больше солдат и матросов! Может, будут танцы! Только представьте!

– Бриди Макдональд! – раздался голос миссис Кармайкл, и Бриди аж подпрыгнула, едва не выронив поднос. – Поменьше фантазий и побольше дела тебе не повредят!

– Боже, Флора, ты была права, – прошептала Бриди. – У неё и впрямь слух как у дикой кошки!

$

Автобус приехал два часа спустя, выгрузил уставших, измученных долгим путешествием пассажиров. Извилистые дороги как следует их укачали. Первыми выбрались водитель и женщины, сопровождавшие детей, с облегчением вдохнули свежий воздух Западного побережья. День выдался долгим, начался рано, и бесконечные часы в душном автобусе, пропахшем потной шерстью свитеров и рвотой, неизбежным следствием перевозки тридцати детей на грани нервного возбуждения, бесконечная тряска по холмам и озёрным берегам – всё это стало настоящей пыткой.

Миссис Кармайкл хлопнула в ладоши.

– Ну, за дело, дамы! – призвала она, сама рванула вперёд, сжимая папку-планшет, и повела детей в зал, по пути изучая коричневые ярлычки, приколотые к их курткам, и отмечая галочками имена. Она наклонилась поближе, и её ноздри раздулись.

– Флора! Майри! Бриди! – крикнула она. – Возьмите детей и как следует отмойте им лица и руки, прежде чем они рассядутся. Горячей водой! И не жалейте мыла!

Флора улыбнулась двум маленьким мальчикам, которых повела к раковине. Старшему было лет восемь, а младший казался совсем малышом – года три или четыре. Растрёпанные волосы свисали им на уши. Колени, торчащие из-под коротких вытертых до блеска штанишек, были все в синяках и ссадинах. Она помогла им подтянуть потёртые манжеты курточек и окунуть руки в таз с тёплой мыльной водой. Вытерла фланелевым полотенцем засохшие корки грязи с щёк и носов, потом бережно протёрла маленькие руки, стараясь не слишком тереть покрасневшую, нездорового вида, обмороженную кожу.