Сильный и не убиваемый. Чудовище даже среди терринов. И как предлагаете такому мстить? Вот и Люц не знала.

Но придумала.

Она вырастит младшего из его сыновей тираном, привяжет к себе и однажды посадит на трон. И позволит разрушать всё, что с таким трудом создавал Магнус. А император будет видеть это из клетки в тронном зале, будет смотреть на трупы своих детей, обломки империи и страдать.

И любовь к Руби совсем не мешала Люции со злорадным торжеством грезить о будущем.

* * *

— И почему смертная ужинает с нами за одним столом? — как обычно жеманно недоумевала Меридия, обращаясь к Сесиль, но говорила так громко, что слышали все, даже прикидывающиеся интерьером слуги под аркадой. — Она даже не часть свиты Леона, не член нашего Двора Мечей! Скажи же, Леон!

Капризные губы Далеона скривились. Люц знала: ему претила эта тема. А с учетом того, что он, как и все Ванитасы, не мог лгать из-за древней клятвы, признавать правду было вдвойне противнее:

— Я не знаю, — процедил он. — Так хочет Магнус.

Шестой принц никогда не звал императора отцом.

— Тогда почему чужачка всё ещё не присягнула тебе на верность? — амфибия взмахнула руками, и тяжёлые золотые браслеты неприятно звякнули. — Почему не принесла клятву?

— Не хочешь спросить меня, Меридия? — вставила Люция и со звучным щелчком положила вилку на стол. — Я прямо перед тобой, можешь не делать вид, что меня нет.

Столовую окутывал приятный полумрак, нарушаемый лишь мерцанием свечей в канделябрах на длинном столе и факелами на серокаменных стенах. Глубокие тени бороздили залу, гобелены, портьеры, роскошные ковры, блюда, делали лица загадочными, а простые наряды — дорогими.

Мрак скрывал любые несовершенства, и Люции нравилась мысль, что темнота уравнивает красоту и статус бессмертных и смертных. Что можно почувствовать себя комфортно даже в окружении безупречных «статуй».

Меридия самодовольно фыркнула и отвернулась. Чернь не достойна внимания принцессы амфибий. Пусть она всего лишь заложница с чисто формальным титулом и привилегиями. Если бы не присоединилась к Двору Далеона была б на счету у местных не лучше Люции.

— Клятвы смертных ничего не стоят, — рассуждал Далеон, потягивая фиолетовое вино из кубка. — Даже если, чужачка, мне присягнёт, смысла в этом не будет. Она в любой момент сможет предать меня и всех нас. Все люди — лжецы.

В целом принц прав, но Люция всё равно почувствовала неприятный укол. Да, в венах людей не течёт магия и их клятвы не обладают силой, верить их обещаниям нельзя, словам — тоже. Люц всё это прекрасно знает, сама не раз обжигалась, но всё же… всё же она не человек! Террин-полукровка, фарси. «Проклятие клятвы» довлеет над ней так же, как над чистокровками! И причислять её к обманщикам…

Люция мотнула головой, рассыпав чёрные локоны по плечам.

Это хорошо, что враг недооценивает её, считает слабым человеком, не догадывается о магии и даре. Это пре-крас-но! И не надо обижаться и разубеждать их. Глупости прочь из головы!

Двери распахнулись, и в обеденную залу уверенно, чеканя шаг, вошёл первый принц Кейран Ванитас.

Он был красив, как и все террины рода деймонов (ну, а что? частичный морок из любого чудовища слепит бога).

Благородное лицо с хищными чертами, мужественный подбородок, нос с лёгкой горбинкой, упрямая линия рта. Волосы длинные, серебристые, забраны в низкий хвост, а вот кожа тёмная, графитная — сказалась принадлежность матери к андерлингам. Фигура, развитая, как у воина, подчёркнута узким дублетом из дорогущей чёрной кожи, кальсонами и высокими сапогами.

Меч на грубом поясе. Настолько тёмные фиолетовые глаза, что кажутся чёрными, зловеще сверкают.

Старший принц вызывал в Люции трепет. И совсем не восхищения — страха. От него за версту веяло опасностью и жестокостью. А ведь это только сынок! Его папаша подавляет ещё больше.

И вот им Люция собралась мстить. Да она просто блоха перед слонами! И это осознание собственной слабости ужасно бесит. Оно погружает её в удушливое отчаяние, в тот день на заснеженном пепелище…

Скрежетнули стулья: все, кроме Даелона, поднялись с мест, дабы поприветствовать Министра Военных Дел и владыку Двора Войны, воплощение идеального воина. Кейрана.

Вслед за ним в комнату тенью скользнул Виктор — его главный помощник — и замер у господина за спиной. Безразличный взгляд скользнул по свите и на миг замер на Люции. Жёлтые глаза на загорелом лице полыхнули — только это выдало, что он заметил сводную сестру.

— Вольно, — благосклонно улыбнулся Кейран, и махнул унизанной перстнями дланью, дозволяя лэрам и нессе поднять головы и снова занять места. Сам сел во главе стола, что лучше любых слов сказало: Магнуса Ванитаса можно не ждать.

По молчаливому знаку, слуги начали подавать блюда и разливать золотистое вино по бокалам. Запахло жареной олениной, лучком, картошкой, душистыми травами, укропом. Мр-р-р!

— Сегодня с нами снова ты, старший брат, — с ироничной усмешкой отметил Далеон и, опередив слугу, сам себе плеснул густо-фиолетовый напиток из хрустального графина. Пригубил, и Люц невольно поморщилась.

Из трех видов терринского вина шестой принц всегда выбирает среднее или тяжёлое, один запах которого сшибает смертного с ног, а полукровку пьянит до состояния невменяемости. По чистокровным терринам оно тоже бьёт, пусть не так катастрофично.

Но Далеон пьёт эти проклятые вина каждый день! С утра! Как ещё языком ворочает?!

У Люции в кубке тоже плескалось вино. Лёгкое, медового цвета, с приятным цветочным ароматом и сильно разбавленное водой. И то пить его она будет с большой опаской — не больше глотка за весь ужин.

Терринские вина очень коварны. Их вкус и запах притягателен — не заметишь, как выдуешь за бокалом — кувшин и пустишься в пляс. Но самое опасное — они развязывают язык, как лучшая сыворотка правды.

— Отец занят, — отмахнулся Кейран и разрезал стейк с кровью из оленины. — Ты же знаешь, управление целым континентом — не лёгкая задача. Не стоит обижаться.

— Он всегда занят, — тихо огрызнулся Далеон, но услышали все. Н-да, паршивая акустика в столовой, лишний раз не икнёшь.

Кейран сделал вид, что не заметил, и продолжил меланхолично поглощать пищу. Далеон же к еде не притронулся: сверлил тарелку мрачным взглядом и сжимал кулаки под столом. Свита его примеру не следовала, хоть и поглядывала на принца украдкой, с сочувствием.

Всем была ясна злость шестого. Раз в неделю император посещает ужин каждого своего ребёнка и его придворных, ведёт светскую беседу, спрашивает об успехах Двора, об интересах, о любопытных историях. В общем, показывает, что за всей