Аврора, с другой стороны, выглядела так, будто всё утро загорала и плавала, и всё ещё считала, что имела право подвергать сомнению мои решения. Я не сомневался, что буду выгребать конюшни до позднего вечера, в то время как она, вероятно, будет красить ногти или ляжет спать пораньше. Приятно, правда?

Конечно, я отправил подрядчиков домой. Я не хотел, чтобы они мешали. У меня не было ни времени, ни возможности разбираться с какими-либо проблемами или вопросами, которые у них возникли бы из-за всего остального, с чем я пытался справиться сегодня. Это всего лишь один день.

Если бы Аврора работала на ранчо, она бы это знала.

Мне пришлось поджать губы, чтобы на них не появилась насмешливая улыбка при виде того, как Аврора скрестила руки на груди и вздёрнула носик, попытавшись казаться угрожающей. От этого её лицо морщилось ещё больше.

Было что-то странно забавное в том, как легко мне удавалось задеть её за живое. Как быстро я, кажется, мог затуманить её солнечный свет, и я знал, что именно так она хочет, чтобы все её воспринимали. Например, когда я называл её принцессой. Интересно, как сильно я смогу её взбесить, что, в конце концов, она воспламенится?

Можете считать меня незрелым, но, возможно, это единственное, что делало её присутствие на ранчо и приближающийся конец моего пребывания здесь хотя бы отчасти терпимым.

Крепче прижав руки к груди, Аврора пробормотала:

— Ты… ты правда так обо мне думаешь?

Я сделал глубокий вдох, отметив, как Аврора наблюдала за тем, как вздымалась и опускалась моя грудь, затем перевела взгляд обратно на моё лицо. Если бы это было любой другой день — и любая другая девушка, — я бы дал себе больше времени подумать о том, что она, возможно, разглядывала меня, но я был слишком взвинчен.

— Думаю, что это ранчо — гораздо больше, чем ты думаешь, дорогая. Это не просто озеро, в котором можно плавать, или площадка, на которой можно снимать, как ты катаешься на лошади. Это наш источник дохода. — Я указал рукой за спину, попытавшись показать, что это касалось не только меня, хотя знал, что другие работники ранчо не так сильно обеспокоены перспективой продажи этого места, как я.

Веснушчатая кожа у неё на переносице сморщилась.

— Ну, если ранчо так важно для тебя, почему бы тебе не купить его?

Мне пришлось прикрыть лицо рукой, чтобы сдержать смех, вырвавшийся из меня в резком недоумении. Если бы всё было так просто, но, думаю, всё в её жизни, вероятно, так и есть.

— Потому что, принцесса, у некоторых из нас нет трастовых фондов, на которые мы могли бы положиться, и есть другие люди, о которых мы должны позаботиться.

Аврора наморщила лоб, между бровями появилась морщинка.

— У меня нет трастового фонда. Я даже не знаю, что это такое.

— Всё в порядке. Ты права, это твоё ранчо, ты здесь хозяйка. С этого момента я обязательно буду держать тебя в курсе каждого своего шага. — Я натянул шляпу на затылок, насладившись тенями, падающими на моё лицо. Сегодня слишком жарко. — Я собираюсь сесть на свою лошадь и убедиться, что все коровы в безопасности, ты не против?

Я ждал, нарочно сцепив руки перед собой. Прищурившись, прожигая меня взглядом, Аврора кивнула. Я не медлил ни секунды, подошёл к Дасти, отвязал её и оседлал, помчав обратно по дороге, где я найду людей, которые действительно понимали, как управлять ранчо.

— Ты что, пытаешься сжечь это ранчо дотла? — кричал я Авроре, поспешив на заднюю веранду, где она в данный момент размахивала горящей веткой. Когда я, наконец, добрался до лестницы, мои глаза с трудом улавливали каждое её движение и поднимающийся от неё дым. Через секунду до меня донёсся знакомый землистый аромат.

Медные волны подпрыгивали, Аврора повернулась, её лицо сияло от шока. Она моргала, посмотрев на меня широко раскрытыми глазами, как будто ещё слишком раннее утро, чтобы она могла полностью проснуться, затем сжала зубы, и выражение её лица стало напряжённым, когда она посмотрела на меня.

Через мгновение она вздёрнула подбородок, как будто ей потребовалась секунда, чтобы собраться с духом и сделать это, что немного забавно. Она поморщилась.

— Что ты здесь делаешь?

Что ж, по крайней мере, на этот раз она не притворялась милой. Возможно, я официально нарушил принцип позитивного влияния. Моя вина.

— Зачем ты поджигаешь ветки и размахиваешь ими вокруг? — возразил я, крепко скрестив руки на груди, попытавшись сдержать сердцебиение, которое вырывалось из груди от разочарования из-за её близости.

Аврора, прищурившись, посмотрела на меня.

— Это называется шалфей.

— Ты дала название ветке? — поддразнил я, прекрасно поняв, что это такое и что социальные сети в очередной раз популяризировали чей-то народный обычай, не задумываясь о его происхождении. Но я не хотел сейчас об этом говорить. К тому же, уже мог предсказать, что, если продемонстрирую хоть какие-то знания о её оздоровительных практиках, она начнёт визжать или прыгать от счастья. Не этим я хотел заниматься сегодня утром.

Я не мог оторвать глаз от ветки шалфея, от того, как легко Аврора держала его в своих изящных пальчиках, как будто она жила не в доме — на самом деле, на целом ранчо, — которое сделано практически из одного дерева. Я думал, что, по крайней мере, если она сожжет дом дотла, то не сможет продать его одной из слишком богатых компаний, которые вынюхивали, что к чему. Может быть, я даже получу какую-то страховку от уничтожения моего собственного дома.

Нет худа без добра и всё такое.

Аврора открыла рот, чтобы заговорить, но замолчала, прижав пальцы к груди, и сделала глубокий вдох. Получал ли я хоть какое-то удовольствие от того, как ей приходилось успокаиваться в моём присутствии? Что ж, это действительно делало её отвлекающую меня от работы задачу немного менее раздражающей. Я вернулся к себе домой только для того, чтобы обработать неприятный порез, который получил, пока чинил забор,