— Привет, — она как-то неловко улыбнулась, поправляя копну кудрявых светлых волос. Панкратов не хотел этого разговора. Но прекрасно понимал, что придется, — Я рада тебя тут видеть.

Катя.

— Привет, — Тимур улыбнулся в ответ, — И я тебя тоже.

Разговаривать было как-то не о чем. Просто два фигуриста с одной фамилией. И одними родителями.

Тем временем на лёд выходил Артём. Выглядел на удивление уверенным и счастливым, полностью готовым к выполнению короткой программы. Оставалось только на это надеяться.

— Мама придет посмотреть, — Катя продолжила диалог. А как Тимур мечтал, что этого не будет… И продолжения, и мамы, — Не оплошай.

Брови поползли вверх. Это он не оплошай? Как он вообще может где-то накосячить, боже мой, он же Тимур Панкратов! Но комментировать он никак не стал. Кто знает, как сестренке промыли мозги за время общения с мамочкой. Сестра и так была восприимчива к информации, а эта женщина заставить верить во что угодно.

Артём начал короткую программу. Зазвучала музыка, он заученно начал делать движения. Нет, тут Тимур все-таки лучше. Его программы живее.

Тройной аксель.

Успешное приземление и Артём не сумел скрыть улыбки во все лицо. Да и незачем было, он действительно был доволен собой. И не важно, что там думает Тимур насчет него. Он не собирается списываться со счетов и все еще надеется на пьедестал на Олимпиаде. И на попадание в командник.

— Тима? — сестра напомнила о своем существовании.

— Да, конечно, — на автомате ответил Панкратов, уже совсем забыв, о чем они говорили.

Его мысли витали где-то между Беспаловым и прекрасной дамой в фиолетовом, тренирующей прыжки сбоку. Поберегла бы ногу… Но, с другой стороны, ей действительно нужна разминка.

Она никогда не жаловалась на боль за эти три дня. А ведь он даже не мог понять, когда они перебарщивают, а когда делают хорошо. Не мог знать, когда закончить занятие, не мог знать, когда её следует хотя бы немного пожалеть…

ПОЖАЛЕТЬ?!

Тимур?!

Четверной сальхов плюс двойной риттбергер.

Небольшая помарка на каскаде.

Как и помарка в репутации Тимура. Это что за желание проявить жалость к девочке. Еще эта сцена в раздевалке. Парень неожиданно обнаружил, что его сердце бьется быстрее обычного. Как после проката произвольной программы, когда он устает как последняя собака. В ушах буквально бьется пульс. Черт.

Четверной флип.

И коронный выезд.

Он ни разу не упал, прыжков больше не осталось, прыгать больше не нужно. Беспалов явный молодец. Как жаль, что после него Тимур, а сейчас он с таким сердцебиением… Как бы он совсем там не откинулся. Да-а-а уж, вот это тебя, Тимур, конечно, угораздило. А ведь она тебе нравится. Панкратов закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Легкие словно сдавило, у него никак не получалось вздохнуть. Нет, так точно нельзя.

— Денис Русланович, — Тимур тронул тренера за плечо, — Поставьте меня четвертым. Мне нездоровится, волнуюсь. Я пойду отдышусь, у меня выдался очень нервный день.

Он понимал, что будет недовольство. Во-первых, он отвлек тренера от просмотра программы Артёма, во-вторых, «А что, на Олимпиаде будет не нервно?». Но, вопреки всем ожиданиям, Денис Русланович просто кивнул, передавая это тренерам дальше. Отлично.

Тимур рванул в раздевалку. За ним точно проследила куча удивленных глаз людей, знающих, что Панкратов будет следующим. Ева не на шутку перепугалась. Сначала он стоит весь бледный, зеленый, красный, а после идет к тренеру и вылетает из зала. Это точно все не к добру было…

Сначала Смирнова пыталась тренироваться. Не думать о Тимуре. Думать о том, что ей нужно показывать программу. Но без него?…

Нет. Девушка посмотрела на Ярослава, выезжающего на лёд. Артёмом остались довольны, парень также остался доволен. До Евы ещё куча времени, она просто быстро разберется, куда делся парень и все. Да и кто заметит её пропажу? Мало ли, куда она отошла. Так и решив, она юркнула в коридор.

Итак, Тимур Панкратов, где же ты можешь быть?…

Она застала его на улице. Вылетела туда в одной лишь кофте сборной, просто на секундочку. Заглянула сюда совершенно случайно, он ведь не мог быть на улице. А вот, мог. Стоял, облокотившись на стену и нервно курил сигареты. Вишневые, но все равно вонючие для Евы. Она слегка сморщилась. Да уж, хорошая, конечно, привычка для спортсмена мирового масштаба — курить сигареты.

— Что ты тут делаешь?! — неверный вопрос от Тимура, — Нет. Что ты тут делаешь в таком виде?! Быстро иди оденься! Ты же заболеешь!

— А ты тоже не особо одет, — язвительно прокомментировала она его расстегнутую куртку.

— Ева!

Девушка покачала головой, скрещивая руки на груди и оставаясь стоять. Её начал пробирать холод. Зима, все-таки. Минус двадцать четыре на улице.

Панкратов тяжело вздохнул. Ну что за противная девчонка? Сейчас её упорство наоборот, не вызывало уважение. Оно вызывало раздражение и желание убрать Еву в помещение. Но, вопреки всем мечтам, где он просто пихает её в двери, Тимур снял с себя куртку и накинул на девушку. Та, кажется, даже забыла как говорить от шока. Или от возмущения, что сам парень остался даже без кофты сборной.

Раз она молчит, у Панкратова есть время докурить… Совсем немного осталось. Пару тяжек и сигарета стлеет в его руках. Как и тупое желание, появившееся в его голове.

И вот, они стоят на улице. Зима, темень, лишь желтый свет от фонаря, стоящего у их катка. Высокий парень, докуривающий свою смерть в виде дыма. Девушка в его куртке, невероятно большой для её тонкого тела. Его волосы развиваются, её собраны в тугую причёску. И их окутывает дым, перемешавшись со свежим снегом, что пошел с неба.

Тимур затягивается в последний раз. В последний раз для этой сигареты. Окурок летит в мусорку, а сам он вновь облокачивается на стену. С громким хлопком прислоняется спиной, закрывая глаза и выдыхая дым. До встречи, вкус вишни.

— Докурил? — Смирнова выгибает свою изящную бровь.

— Угу, — соглашается Панкратов.

Она разворачивается ко входу. Уверенными шагами идёт к двери, а Тимуру не остается ничего больше, кроме как пойти следом. Словно в дыме от его любимых вишневых сигарет, он хватает девушку за руку. Резким движением разворачивает на себя, притягивает рукой за талию. Если это была талия, с его курткой было непонятно. И накрывает мягкие губы своими. Парень вжимает девушку в себя. Он целует так, как целовал бы человек в последний раз. Ведь это мог быть действительно первый и последний раз в