концов ружье, ранил и прогнал своего врага, этот случай все же послужил мне уроком того, что при встрече с медведем следует всегда рассчитывать только на самого себя, даже находясь при этом вблизи от судна. Шум привлек на палубу офицеров и команду. Началось дикое преследование с массой выстрелов и криков. Однако опыт говорит, что такие преследования чаще всего бывают безрезультатными, даже тогда, когда медведь часто приостанавливается и оборачивается, как это было и в данном случае.

Чайки и песцы бывают обычными спутниками белого медведя, потому что они питаются остатками его добычи. В ожидании того, что нас вскоре посетят эти животные, мы расставили на нескольких выступах нашей льдины капканы; однако уже на следующий день капканы исчезли, сорванные песцами.

В первых числах октября температура мимолетно поднялась до нескольких градусов ниже нуля. Такие перемены случались, только когда дули юго-западные ветры и когда временно вскрывались полыньи вокруг нас. Все короче становился день, раскаленным шаром закатывалось солнце, окруженное красноватыми клубами тумана, поднимающегося из-за гребней черно-синего льда. Все более темные сумерки следовали за исчезновением солнца. 29 сентября прилетела на наше одинокое судно с беретов Новой Земли пуночка. Она попрыгала немного на палубе и снова исчезла. Только единичные чайки не улетели еще, продолжая посещать места с открытой водой в нашей округе. Поддерживая себя короткими ударами крыльев над верхушкой мачты, они пристально смотрели на нас сверху и вдруг с хриплым криком стрелой бросались прочь, к югу. Что-то грустное было в этом отлете птиц; все живое, казалось, старалось покинуть огромную страну тьмы, в которую мы вступали.

Для того чтобы отвлечь внимание от страшного однообразия нашей жизни, мы решили найти себе занятие и напали на мысль настроить вокруг судна домов. Строительная деятельность широко развилась на нашей льдине. В одном месте отламывали и отпиливали тяжелые ледяные доски, которые потом отвозили на собаках на место постройки, в другом – выстраивались кристальные стены домов и массивной башни. Снег, смешанный со снеговой водой, заменял нам цемент. Тяжелые работы впустую давали нам в награду хороший сон.

Продвигаясь в течение этого времени пассивно на север, мы все дальше отходили от Новой Земли. В виде красивого горного хребта в миниатюре, с закругленными сопками и долинами, изобилующими ледниками, лежала земля, пока еще на близком расстоянии от нас. Почти ежедневно подымались над ней огромные солнечные круги с боковыми солнцами – обычные предвестники бурной погоды или сильного снегопада. По направлению к северу земля становилась ниже, и там, где она, отходя к востоку, спадала, превращалась в ледниковую пустыню, незначительно возвышающуюся над уровнем моря.

Топография северной части Новой Земли представляет собой картину полнейшего хаоса. В течение столетий рыбаки давали неверное изображение ее несложных очертаний. Только до мыса Нассау была произведена настоящая съемка, сделанная Ф. Литке. Но уже начиная с островов Баренца карты очень часто не соответствуют действительности, поэтому крайне желательна посылка небольшой экспедиции для их исправления[43].

Дом на льдине

12 октября мы увидели только низкую горную цепь в 30 милях к югу. Потом земля исчезла. Одинокая пустыня встретила нас; мы входили в нее на неопределенное время.

Первые ледовые сжатия

Наступила осень. Дни становились короче. Ничто не изменилось вокруг нас. Неделю за неделей дрейфовали мы на окруженном льдами судне медленно на северо-восток. Изредка раздвигалась какая-нибудь трещина, доходила до размеров полыньи и снова замерзала, образуя каток для конькобежцев. Спокойно и безразлично лежало перед нами Ледовитое море. Наша льдина, казалось, объединяла в себе все удобства зимней гавани. Однако от внимательного взгляда не могло бы ускользнуть наличие многих показателей ненадежности нашего положения. Соседние поля трескались, всюду плавал нагроможденный в результате сжатий лед, но наша льдина пока еще не развалилась. А так как всегда бывает легко найти объяснение несчастью соседа, мы спокойно продолжали нашу постройку «Вавилонской башни» и домов.

Скоро все должно было стать по-другому. Вечером 12 октября мы заметили, что лампа в кают-компании качается и что наша льдина тоже шевелится. В следующую ночь мы услышали сильное движение во льду. Ужасным и решающим для экспедиции был день 13 октября. Число 13 вообще играло в истории экспедиции удивительную роль, давая тем самым богатую пищу суеверию. Так, комитет экспедиции был образован 13 февраля, 13 января был положен киль судна, 13 апреля судно было пущено со стапеля, 13 июня мы покинули Бременхафен и 13 июля вышли из Тромсё. Наконец, мы вошли в лед после 13-дневного путешествия, и сегодня, 13 октября, температура была 13° ниже нуля![44]

Утром, когда мы сидели за завтраком, льдина дала трещину, которая пришлась поперек судна. Мы выбежали на палубу и убедились, что находимся в середине сжатия. Оно уже охватило корму. Жалобно кряхтел руль, который в первую очередь подвергся напору льда. Мы крепко привязали его, потому что было не под силу поднять его на палубу.

Сопротивляться было бесполезно, и все-таки казалось трогательным, как человек напрягал свою пигмейскую силу для борьбы с силами природы! Мы спрыгнули вниз, на лед. Глыба под нашими ногами дрожала, и воздух наполнялся в буквальном смысле рычанием и стонами. Мы быстро спрятали все имущество, лежавшее за бортом судна. Подобно паукам, исправляющим разорванную паутину, скрепляли мы широкими швами отдельные льдины с помощью тросов и ледяных якорей. Кроме того, мы набивали трещины снегом в надежде, что мороз докончит наш труд. Но такое шитье разрывалось от одного вздоха Ледовитого моря. Лед поднялся против нас, будто народ во время восстания. На месте ровных полей выросли угрожающие горы. Из слабого стона возникали звон, треск и гул, переходившие в тысячеголосый злобный рев. Подобно бесчисленным полкам дьяволов, одетым в белое платье невинности, насмешливо вопило все кругом[45]. Наша льдина оказалась разбитой. Она разлетелась на отдельные глыбы, громоздящиеся друг на друга. Горы ледяных обломков возвышались над судном на много саженей. Находя вплотную на судно, они отталкивали прочь дубовые кранцы футовой толщины, как бы насмехаясь над их назначением. Огромные массы льда вдруг низвергались в пропасть, увлекаемые мощным водяным валом под судно. Таким образом под ним скоплялось все больше и больше льда, и корабль начало выпирать кверху[46].

Небо было в тумане, в северной части его рисовалось семь сказочных гор, образованных синими тучами. Начались торопливые приготовления к оставлению судна в случае его перелома, что произошло бы неизбежно, если бы оно