Шрифт:
Закладка:
— Понятно, благодарю, почтенный. Пойдёшь со мной?
— Зачем? — поинтересовался я.
— Поближе к трюму, Гордость в нави… неприятное место. Одна из причин, почему мы сами не выводим эту пакость.
— А в чём эта неприятность заключается? — поинтересовался я, аж приподнимаясь на кровати.
И да, естественно, я валялся! Сама припёрлась, «интимным предложением» в лоб ошарашила. И лень мне подниматься, кстати говоря.
Златка начала рассказ, на который заинтересовался и я, и Потап. Выходило, что свойство нави «натурализировать» человеческие артефакты сохранялась и с кораблём. Но он — плывёт, в итоге получалась совершенно бредовая, по рассказу жрицы, картина. Океан в нави как океан. А поверх него, искажаясь, то погружаясь в воду, то вспылавая, переваливается какой-то бредовый композит из земли, камня, живых и мёртвых деревьев.
— То стена исчезнет, то пол, то потолок. Пещер много, но и раздавить может, если не стеречься. А нави только на пользу — шмыгают, и не доберёшься, — сообщила Златка.
В общем выходило, что от меня даже не столько «дератизации всего корабля» ждали, а снижения популяции, для уменьшения потерь в пути. Но… ну вот как-то пофиг мне на выверты нави, пытающейся поместить искусственный объект в собственные законы. Я как бы на целостность тела не слишком завязан, а крысы-навь… да ерунда, в общем. Лютую навь я бы почувствовал, обходя корабль.
— Ясно. Отсюда в навь пойду, — произнёс я, задумавшись.
— Идом клянусь — оберегу тебя видом, не покушусь, — выдала жрица, если не развеивая все сомнения, то большую их часть точно.
Совсем уж доверять жрице я не стал: несколько сигнальных духов выпустил. Вряд ли, но бережёного всё бережёт. А не бережёного — не бережёт.
И провалился в навь, а не к Потапу. И практически сразу, в падении, стал дымом: потому что падал к чертям. Отлетел от жутой абстракции, в которую вывернуло корабль в мире мёртвых. Осмотрел, мысленно почесал затылок. Потап, с интересом всматривающийся, тоже выдал «вон оно как бывает».
Потому что описание Златки было жалким подобием совершено монструозного, переваливающегося, бредового зрелища. Из кучи дерева, земли, камня то высовывалось живое дерево, то кусок скалы, то земляная осыпь. При этом вся эта невнятная груда и вправду временами тонула. А вот что мне интересно…
«Интересно», — признал и Потап.
В общем, ввинтился я в это абстрактное безобразие и стал его облетать. И, оказалось, стабильные участки внутри были. Полные теней людей: вокруг всё переваливается, а вот скопления с чёрными тенями статичны. Долго искал свою комнату — статичной она не была. Нашёл и разглядел тень Златки. И, как и ожидалось, не «русалка», даже по абрису-контуру. Именно дельфин-териантроп, из очевидных отличий которого от дельфина просто — руки вместо грудных плавников, да и явно подвижная шея. А так — рыба-рыбой.
«Вкусная или нет?» — донесся от прожжённого рыболюба оттенок эмоций.
И, от греха, я от Златки отлетел. Как-то жрать жрицу или становиться соучастником в её пожирании — вот никого желания.
«Заяц глупый. Не стал бы я её жрать!» — насмешливо отэмоционировал Потап. — «Но интересно», — признал он.
Но, в любом случае, цель моя была именно крысы, а не «кусочек Златки потому что Потапу интересно». Так что я полетел через ломаные переходы к «дну» этого отражения корабля в Нави. И начал чувствовать: около дюжины скоплений слабых, уровня встреченных в клоаке крыс. С одной довольно сильной и эманирующей злобой и всякими свойственными нави эмоциями, типа голода и желания разрушения. Видимо, те самые «крысиные короли», причём довольно иронично, что на Земле так называли крыс, помогающих избавится от популяции на корабле. А тут — основную опасность для корабля и груза.
Меня эти паразиты тоже почуяли. И стали разбегаться по всяким лазам, дыркам, судя по всему, просто чуя, как и когда будет меняться корабль. При этом крыс, за которым я погнался, стал «избавляться от свиты». Часть, судя по ощущениям, сожрал, усилившись. Часть — «направил» мне наперерез и обход, как бы «желая откупиться». Но мне эти лазы, даже смыкающиеся, вполне подходили. На определённый момент я просто представил себя призраком (довольно сложно было сформулировать и себя убедить в осуществимости, но справился) и рванул за крысом напрямик. давя попутно мелких крысюков сам или направляя духов. Последние, кстати, не всегда справлялись, так что стал отправлять парами за одной навью — надёжнее.
И, наконец, догнал я этого крысиного короля. Мысленно присвистнул и даже вслух произнёс строку из одной песенки:
— Крысы помнят, о мастер Гофман, как всё было на самом деле…
Потому что Гофман… то ли увидел корабли Зиманды в снах, то ли чёрт знает что. Но в угол я загнал злобно шипящую, метровых размеров тварь с троицей голов, торчащих из крысиной шеи. Это…
«Жрёт быстрее, чем успевает переварить», — констатировал Потап. — «Но жрёт таких, как он, потому силён и опасен, не глупый и нелепый, как обычные обжоры. Тебе — тьфу, но неприятная тварь. Под зубы не подставляйся! Я это жрать не буду, откусит кусок — будешь без него!»
Ну, как минимум, не лишний совет, представил я, как окружающие меня стены щетинятся сходящимися металлическими остриями. Эти лезвия пробили бросившуюся на меня тварь, зафиксировали, но… не убили. Скотина злобно пищала, пучила на меня крысиные буркалы и вообще хамски отказывалась помирать. Это при том, что жирную крысиную тушу лезвиями превратило в натуральный дуршлаг.
— Пакость какая, — признал я неоспоримые достоинства крысюка. — А гореть будешь?
Гореть пакость согласилась, хотя одного воображения не хватало: о воображаемого огня она дёргалась, парила, обугливалась, визжала просто нестерпимо — но не помирала. Нормально тварь сгорела только тогда, когда я прибавил жабьего огня. Из неё ударил поток светящегося тумана, рванувший ко мне, я инстинктивно дёрнулся.
«Норма-а-ально», — снисходительно отэмоционировал Потап. — «Это не суть твари, а суть нежизни, энергия».
Ну, по крайней мере я так интерпретировал довольно сложные образы топтыгина. А после полетел за оставшимися крысами, действуя по такой же схеме. Кстати «крысиные короли» отличались, хотя все были химерным конструктом из кучи крыс. Наиболее
