Шрифт:
Закладка:
— Что? Чтобы нас тут же прикончили? Ты совсем спятил?
Геракл беззвучно засмеялся.
Через минуту Иолай предложил спать по очереди.
Геракл что-то проворчал.
— Понимаешь, они ведь могут вернуться. И попытаются напасть на нас под покровом ночи. Это придаст им храбрости, потому что они не будут меня видеть. То есть видеть нас с тобой.
Геракл снова что-то проворчал.
— Если вспомнить всю нашу стычку, они все-таки ужасно неумелые, но это еще не означает, что в темноте они не окажутся более удачливыми.
Геракл перевернулся на другой бок и закрыл ухо ладонью.
Но это ему не помогло.
— Мы будем спать, и они схватят нас без всякого труда. Или убьют сразу.
Геракл заворчал уже погромче.
— Я вот что тебе предлагаю, может, я немножко посижу? А потом, когда устану, разбужу тебя.
Геракл принялся считать, поспорив сам с собой, что не доберется и до пятидесяти.
Досчитав до двадцати, он услышал явственный храп Иолая.
— Спокойной ночи, дружище, — прошептал он. — Приятных тебе сновидений.
Изумрудная зелень равнины протянулась до самого горизонта. Здесь росла только густая трава — ни цветочка, ни кустика, ни деревца.
И полная неподвижность вокруг.
Небо пронзительно голубое, так что больно глазам, и на нем ни облачка, ни птицы.
Полная неподвижность.
Геракл медленно посмотрел направо, повернулся, раздраженно шевеля пальцами.
Полная неподвижность вокруг.
Если бы не солнце, указывавшее ему дорогу, он бы не знал, куда ему идти.
Он сделал шаг, и его кожаная обувь с высокими поножами беззвучно, без всякого шелеста, раздвинула траву, а черные, выкованные Гефестом доспехи, закрывавшие его предплечья от локтя до запястья, не отражали света.
Полная неподвижность.
Никакого ощущения времени, никакого ощущения пространства. Ни равнина, ни небо не менялись, пока он шел, глядя по сторонам, посматривая вверх, оглядываясь назад.
Шел, зная, что за ним наблюдают, и все сильней раздражаясь оттого, что сам он не мог увидеть того, кто на него смотрит.
И вокруг ничего не двигалось до тех пор, пока он не ощутил под ногами слабый гул. Этот гул сбил его шаг и заставил остановиться.
Небо потемнело.
Трава заколыхалась.
Земля впереди него зашевелилась, вспучилась, поднялась, образовав бугорок, с которого посыпались комочки почвы и трава.
Грохот усилился и стал напоминать топот невидимых существ покрупней быков.
Бугорок раскололся пополам, образовав широкую трещину.
Небо потемнело еще сильней.
Из трещины медленно поднялась кверху тень, густая и широкая. В воздухе разлилась вонь, как будто на свет извлекли нечто, что веками лежало и гнило на морском дне.
Он сделал шаг назад.
Тень все росла.
Когда небо приобрело грозовую окраску, на горизонте засверкали молнии, а ветер обрушил на него холодные струи дождя, он разглядел глаза этой тени.
Зеленые глаза. Со странно скошенными уголками.
Они уставились на него.
Ему хотелось убежать, но глаза его не отпускали; ему хотелось кричать, однако глаза отказывались вернуть ему голос.
Когда эти глаза только что открылись, ему даже показалось, что они растут. Потом он сообразил, что тень просто скользит к нему, скользит без малейшего звука, а он не в состоянии ничего сделать и может только смотреть на эти глаза, мучительно пытаясь пошевелиться. Его собственные глаза округлились от ужаса, когда под зелеными глазами сверкнуло что-то белое.
Со стоном, прозвучавшим почти как крик, он вырвался из незримых пут и неуверенной поступью побрел по траве, не оборачиваясь назад, не смея обернуться, даже когда ощутил за спиной зловонное дыхание тени, даже когда земля начала перекатываться и вспучиваться снова и даже тогда, когда он понял, что уже не спасется.
И когда он в конце концов упал, то немедленно перекатился на спину.
Увидел глаза.
Увидел тень.
Увидел белый огонь и понял, что он исходит от белых клыков тени.
А после этого до его слуха донесся ровный, издевательский смех.
— Нет! — крикнул он и сел так стремительно, что у него закружилась голова. Он протер глаза тыльной стороной ладони и быстро огляделся по сторонам.
Иолай еще спал и мирно похрапывал во сне. Огонь в яме почти погас. Сияла звездная россыпь. Луна уже низко висела над горизонтом.
Никакого чудовища, никакого смеха.
Он медленно вытолкнул из легких воздух и лег опять, положив под голову руки. Такие яркие сны посещали его очень редко, и после них он всегда настораживался.
Что может означать этот сон? Из чего возникла эта страшная, жуткая тень? Чья это тень? Он не мог ничего даже предположить.
Однако смех показался ему знакомым. Он узнал его.
Смех принадлежал его мстительной мачехе. Богине Гере.
Глава VI
Страшное открытие
Голикс ужасно устал.
На свое любимое место над морем он добирался почти ползком, из последних сил.
Утомляла его даже не работа, а сам город.
Всеобщее возбуждение казалось ему почти осязаемым, материальным. Все дни и почти все ночи напролет ремесленники очищали и чинили стены, заменяли треснувшую черепицу на крышах, подметали улицы. В город уже прибывали зрители из окрестных поселений и небольших городков, расположенных вдали от моря. Приезжие заполонили все постоялые дворы и харчевни, ночевали в шатрах за городом, а иногда устраивались на ночлег даже на городских улицах Музыканты, танцоры и другие актеры репетировали прямо на главной площади Фемона. Множество повозок везли в город цветы, чтобы потом усыпать ими всю главную улицу и крыши домов над ней. Бойни работали круглые сутки; повара буквально плавились от жара своих печей.
Даже местные воры и грабители притихли.
Голикс никогда не видел ничего подобного, и когда старший конюх дал ему на несколько часов отдых, он отправился прямо на камни, подальше от этого города-вампира.
Он сожалел, что редко видится в последнее время со своими друзьями. Правда, до него дошли слухи, что Сана и Цира отобраны советом старейшин и оказались в числе финалисток, претендующих на титул царицы лета. Он радовался за них и вместе с тем немного тревожился.
Никто еще не объяснил ему с достаточной убедительностью, почему многие из предыдущих цариц не остались в Фемоне. Судя по тому, что ему удалось выяснить, примерно каждая седьмая из них просто исчезла. Он спрашивал об этом старшего конюха, но получил в ответ лишь невнятное бормотание, а его собственная жена просто отмахнулась от вопросов, заявив, что он слишком мало живет в городе и поэтому пока не в состоянии понять смысла всего, что в нем происходит.
Подходя к цепочке деревьев, Голикс с удивлением обнаружил, что он тут не один.
