Шрифт:
Закладка:
Эмили стукнула его и зарылась головой в его живот.
– Господи, мне из-за тебя кошмары будут сниться!
Спальня, куда занесло Августа, была почти пуста, бледно-розовые обои в цветочек совсем выцвели. На маленькой кровати громоздилась горка из потрепанных лоскутных одеял – маму обязательно заинтересует. На полочке у окна устроился большой самодельный кукольный домик, и Август опустился на колени, чтобы получше его рассмотреть. Это мама тоже возьмет – там в миниатюрной туалетной комнате был миниатюрный рулон туалетной бумаги. Она обожала такие штучки – дело рук чьей-то бабушки. Маленькие обитатели домика исчезли, но это не страшно. Заполнить его жильцами – не проблема. Он толкнул пальцем распашные дверки, они качнулись взад и вперед. Рывком Август поднялся на ноги.
В принципе, есть интернаты, да только там еще хуже. Август про них читал: наркотики, несварение желудка, убийства. Еще есть домашнее обучение, однако родители не в ладах с математикой. А в школе будет лучше, да? Буйный переходный возраст – это как? Конечно, в Гудзоновой долине есть местечки позамысловатее, есть частные школы – но чтобы за них платить, его родителям надо продавать по тысяче кукольных домиков в день. Одна девочка, чей блог ему нравился, каким-то образом уговорила родителей купить дом на колесах и весь учебный год каталась по Мексике. В комнату заглянула мама и завизжала от радости. Цель любой поездки родителей – отыскать какую-то диковинку и прибрать к рукам. Август отодвинул запыленную занавеску и посмотрел в окно. В лагере он был самим собой, и его любили именно за это. В школе он вынужден рядиться в чужие одежды.
Мама занялась одеялами, стала раскладывать их по цвету и рисунку, потом принялась проверять, есть ли пятна. Она с головой ушла в работу, разглаживая жесткие хлопковые квадраты, явно просчитывая, сколько готова заплатить и за сколько выставит их в магазине, когда довезет домой. Август повернулся к шкафу – он был открыт, будто жившая здесь девочка как раз одевалась, и пришельцы ее спугнули.
На вешалках полупустого шкафа висело с дюжину нарядов, под рукой Августа они заколыхались. Он провел по ткани пальцами, пощупал ее. Сразу видно, хорош ли товар, стоит ли он хороших денег, и это не всегда зависит от этикетки. Он пощупал белое платье на петельках и качнул юбку, чтобы лучше разглядеть весь наряд.
– Любо-дорого смотреть, – сказала мама, глядя ему через плечо. – Последние дни лета? Все легко уйдет. Даже после распродажи на День труда.
Она распрямила спину и прижала к груди стопку одеял.
– Я думал, ты про меня, – сказал Август и моргнул.
– Про тебя – всегда! – И мама послала ему воздушный поцелуй.
Август больше походил на маму, чем на отца, от чего получал удовольствие. Он зеркально вернул воздушный поцелуй, мама улыбнулась в ответ, а потом заметила кукольный домик – и вся затрепетала, как он и ожидал.
Забавная история
У Портер был ключ от Большого дома, хотя ей пришлось несколько раз обшарить карманы, чтобы убедиться – ключ при ней. Вообще, беременность как-то ввергала ее в состояние амнезии, и она часто не могла вспомнить, почистила ли уже зубы, вымыла ли голову, и на всякий случай повторяла какие-то процедуры два или три раза, или вдруг понимала к полудню, что чего-то так и не сделала.
Портер сбросила у двери туфли и вошла в дом.
– Мама? Сесилия? Кто дома?
Портер знала: некоторые ее друзья детства, уехавшие из города, словно совершали путешествие во времени и возвращались в юные годы, когда оказывались с родителями в стенах, где прошло их детство, приклеенные к обоям фотографии кинодивы Мэрлин Монро и поп-певца Джозефа Макинтайра так и норовили впрыгнуть в их сегодняшний разговор. Как просто: приехал домой и ты снова ребенок – ведь остальные триста шестьдесят дней в году надо жить как взрослый! Если же бываешь в доме твоего детства регулярно, отделить прошлое от настоящего сложнее, ностальгия работает только на расстоянии.
Портер обрадовалась Сесилии, второму по значимости достижению ее брата, а первое – в старших классах он научил ее крутить косячки, хоть и был младше нее. Это за ним водилось всегда – сверхъестественная уверенность в своих возможностях. Наверное, он в темноте отрабатывал сей навык часами, правда, Портер того не видела. Ей хотелось рассказать брату про свою беременность, из всей семьи именно он воспримет эту новость с подлинным энтузиазмом. Впрочем, хоть Портер и живо помнила день, когда родилась Сесилия, тогдашние ощущения брата превратились в какой-то далекий континент, во всяком случае, очень далекий от ее растущего живота – вряд ли им удастся говорить на одном языке. Ники тогда было двадцать три, сам еще ребенок. И его ощущения не сравнить с ее нынешними. То же и с Эллиотом – рядом жена, есть план и все разложено по полочкам, к двадцать пятой неделе у двери стояла сумка с вещами для больницы. Лучше она подержит тайну там же, где и будущий младенец – в себе.
А вот и мама – покачивается у стойки, орудует на своем кухонном островке, водрузив на него локти, телефон зажат между ухом и плечом, подросток из пятидесятых. Астрид с кем-то говорила шепотом.
– Мама, – снова позвала Портер, подошла ближе и коснулась спины Астрид.
Нельзя ее пугать, все-таки Астрид почти семьдесят, конечно, женщины сильнее и крепче не сыскать, прямо на грани бессмертия, но Портер услышала про Барбару Бейкер от Уэсли Дрюса, и внезапная смерть стала ближе, хотя, если мыслить статистически, она как раз отдалилась. Так или иначе, Портер слегка нервничала.
Астрид резко обернулась.
– А-а, привет. Привет. Хорошо. – Это уже в телефон. – Слушай, пришла Портер, поговорим потом. Есть? Да. Я тоже. Большое спасибо. Пока.
– Где Сесилия? – спросила Портер, ставя на кухонный островок коробку с выпечкой.
Астрид обошла ее, следуя за телефонным шнуром, и повесила трубку на место.
– Наверху, наверное, душ принимает. Ты не поверишь, я позвонила Бобу – ты же про Барбару слышала? – Портер кивнула. – Позвонила Бобу с соболезнованиями, я ведь была там, понимаешь, и знаешь, что он мне сказал? – Рот Астрид распахнулся, как фонарь из хэллоуиновской тыквы, нижняя челюсть отвалилась вниз. – Она ушла от него и перебралась к матушке в «Херон медоуз»! Она жила с матерью! В доме для престарелых! А матушка, бедняжка, уже совсем не врубается, может, приняла Барбару за новую сиделку. Вот чудеса, в жизни такого не слышала. – Астрид высморкалась, шмыгнула носом.
Портер открыла коробку с выпечкой и начала есть, подставив снизу ладонь, чтобы в случае чего поймать крошки.
– Тебе эта история кажется забавной?
Астрид махнула рукой перед лицом.
– Забавно, не забавно – такова жизнь! Оказалось, что жить с мамой, у которой деменция – это же называется «деменция», да? – забавнее, чем с мужем, с которым ты прожила тридцать пять лет, а в итоге тебя отправляет на тот свет школьный автобус! Может, она как раз посылала по почте бумаги на развод. Надо спросить у Даррелла. Он носит почту в «Стрижем красиво», наверняка в курсе. Почтовый ящик – на его маршруте.
