Со вторым телохранителем я уже действовал чуть медленнее и избирательнее. Чтобы стабилизировать два пульсирующих потока боли от уже выведенных из строя бугаев, нужна была боль, значительно более равномерная, пусть и не такая мощная.

А потому, уже примерно сравнявшись с ним по физическим данным, я пошёл по списку болевых точек. Тело у меня было совершенно не тренированным, так что, несмотря на заметно возросшую силу, атаковал я локтями, куда более жёсткими и острыми, чем слабые пальцы.

Седалищный нерв на передней поверхности левого бедра. Бугай, хотевший поймать меня в захват, охнув, припал на повреждённую ногу.

Предплюсневая кость на правой стопе. Припечатал её пяткой, чтобы он уж точно не смог нормально двигать ногами.

Правая почка. Крутанувшись на пятке на его ступне, выдавив из вышибалы очередной стон, я зашёл ему за спину и, обхватив левой рукой правую для большего эффекта, вонзил локоть ему чуть ниже рёбер.

Основание левого уха. Завершив разворот и встав ровно за ним, я разомкнув замок рук, со всей имевшейся силой ударил бугая слева по черепу, под мочкой уха, сложив при этом кулак таким образом, чтобы вперёд торчала костяшка среднего пальца. С имеющейся у меня сейчас силой этот приём из разряда шуточных и полумифических перешёл в категорию вполне действенных и опасных.

После стольких ударов подряд по самым уязвимым местам здоровяк уже не смог устоять на ногах и тяжело плюхнулся на колени, одной рукой держась за спину, а второй обхватив шею. В отличие от двух других, активно истекавших кровью, через минуту-две он должен был уже оклематься.

Вот только к тому моменту я уже собирался закончить. Правда, трудности мои на этом не закончились, скорее наоборот, только начались. Потому что наконец-то стал понятен источник знакомого запаха, который я ощутил, только войдя в кабинет.

За спиной ростовщика, уже, разумеется, успевшего вскочить со своего места, в воздухе вырисовалась перевёрнутая пентаграмма. А в её центре, будто бы насмехаясь над моём в этом бессилием, сформировался сравнительно небольшой, размером с человеческую голову, чёрно-алый провал адских врат.

Вообще, настоящие маги-демонологи, обучавшиеся этому искусству профессионально, должны были уметь вызывать врата меньше чем за секунду. Попадись мне такой маг, я с вероятностью в девяносто процентов уже был бы мёртв.

Вот только шанс на то, что частный ростовщик, обретающийся на самой окраине столицы, будет иметь полноценное образование демонолога, был минимален. К добру или к худу, подавляющая доля настоящих магов империи Барбатос либо сами были членами дворянских семей, либо были слугами и наёмниками таких аристократических кланов.

Тех, кто хотел призвать своего собственного демона, оставаясь не связанными с дворянством, было, конечно, тоже немало. Помешать их появлению было невероятно сложно, ведь техники открытия адских врат после великой войны до сих пор ходили по рукам и продолжали множиться.

Да и на самом деле нельзя было сказать, что правительство Барбатоса как-то активно пыталось это сделать. Как раз потому, что без должного образования, пусть человек заключит хоть десять контрактов с демонами, он всё равно ни за что не сможет сравниться с настоящим демонологом.

Мне стоило, по крайней мере сейчас, с огромной опаской относиться даже к магам на уровне моих младших брата и сестры, заканчивавших третий курс имперской академии. А вот такие псевдо-демонологи, как этот ростовщик, были куда меньшей проблемой.

Правда, большая или маленькая, проблема никуда не девалась. Из открытых врат Ада в тело ростовщика хлынул поток демонической энергии, после чего на кончиках его пальцев вспыхнули десять крошечных огоньков.

Аура, исходящая из врат, была мне знакома. Решивший обокрасть меня ублюдок заключил контракт с низшим демоном – ифритом.

По сути, это был просто сгусток чистой демонической энергии, не имевший даже тела. Ифриты в иерархии Ада находились на самом дне, к ним относились как к рабам, скоту или вовсе как к вещам. Ни одного демона, даже импа, никогда не наказали бы за убийство ифрита.

Тем не менее, их энергетическая природа позволяла им куда эффективнее большинства низших демонов использовать стихийную магию. И этот ифрит, очевидно, владел пламенем, самой неприятной из стихий, самой буйной и бесконтрольной.

- Поигрались – и хватит, - стараясь сохранять хладнокровие, произнёс ростовщик. - Прикажи своему слуге оставить деньги – и валите на все четыре стороны. Иначе я спалю тебя дотла!

Вместо ответа я, слегка подняв ногу, опустил пятку на тыльную сторону ладони избитого мной бугая, которой тот опирался об пол. Поток боли от него начал стихать.

А затем сорвался с места, бросившись прямо на ростовщика.

Я посмотрел ему прямо в глаза и увидел там страх. Страх за свою жизнь, страх за свой бизнес, страх за свои деньги.

Он наверняка уже убивал и не был невинной овечкой. Вот только убийство не сопротивляющейся и лишь умоляющей о пощаде жертвы разительно отличалось от убийства того, кто сам готов убить тебя в любой момент. И я был уверен, что второго этот идиот никогда не делал.

Пандея была полна грехов, вот только столица империи не могла быть и не была местом беззакония, а времена великой войны и великой жестокости давно прошли. Даже творись здесь тёмные делишки, те, кто их творил, никак не могли быть по-настоящему тёмными личностями.

В отличие от меня.

- С… стой! - взревел ростовщик.

И из его рук всё-таки ударил в меня поток пламени. Вот только я уже был слишком близко. Откинувшись назад и почти упав на спину, я проехал по отлично начищенному полу кабинета метр, оставшийся до массивного стола.

Он закрыл меня от огня. А когда через мгновение ростовщик наконец решился спалить и свой стол, лишь бы достать оказавшегося слишком сложным противником юного барона, я уже ушёл в сторону, успев выхватить из держателя на столе вторую перьевую ручку.

Обогнув стол по периметру, преследуемый по пятам огнём, я, из низкой стартовой позиции, будто бегун, рванулся на противника. Разделявший нас метр стоил мне подпалённых волос и вспыхнувшего левого рукава куртки.

Ростовщику же он стоил выбитого в обратную сторону колена, закрытых адских врат и уже неминуемого поражения в нашей краткой дуэли.

Магическое пламя, охватившее треть кабинета, исчезло. Огонь остался только там, где материалы успели загореться уже сами. Тем не менее, благодаря отсутствию ковров, штор и в принципе чего-то,