что несчастную шею просто сводило судорогой.

Греки, как известно, народ невероятно любопытный, а тут ещё эти волнующие воображение изваяния... Страсть как хотелось взглянуть хотя бы на одно из них пусть даже мельком, самым краешком пытливого глаза.

Паучок вроде как на время утих, скрывшись где-то в складках запыленной одежды и марафонец, воспользовавшись моментом, посмотрел в сторону, узрев странное сюрреалистическое изваяние, подписанное «Богиня Афродита».

Непонятно что имел в виду неизвестный ваятель, какой загадочный посыл он нёс ценителям высокой эстетичной скульптуры, но прекрасную богиню он изобразил в виде зверообразного бородатого мужика, сжимавшего в могучих руках метательный диск.

Всё бы ничего, но у этого самого мужика имелись женские груди, весьма популярного у греческих эротоманов пятого размера.

- Я же просил тебя не смотреть! – склочно донеслось из правого рукава. – Да отвернись ты, шею ведь скрутишь! Ох, видел бы ты себя со стороны. Глаза вытаращены, бородёнка дыбом стоит, щёки покраснели… Охота же людям на этакий срам глазеть. Не пойму я Зевса собрал, понимаешь, бредовую коллекцию. Большой, видно, оригинал, причём за что ни возьмётся, всюду норовит продемонстрировать свой нестандартный подход. Ну на то он и Зевс, наверное, чтобы воспринимать обыденные для смертных вещи в совершенно безумном сюрреалистическом ключе.

- Почему у него груди? – хриплым голосом спросил Фидиппид, когда жуткая статуя осталась далеко позади.

- У кого у него? – переспросил Нефтолеп.

- У Афродита!

- Ах, у Афродита… Понимаешь ли, тот скульптор так видел… В смысле, прекрасную богиню… Такое у него, понимаешь ли, необычное восприятие этого божественного образа… Да в общем-то, что я тебе тут объясняю! Разве возможно растолковать мысли и действия сумасшедшего. Может он до зелёных сатиров упился, когда этакую дрянь ваял, почём мне знать. Гений и помешательство частые соседи и я утверждаю сие вовсе не понаслышке…

- И всё-таки, почему у него женские титьки? – всё не унимался марафонец как видно уязвлённый увиденным до самой глубины античной души.

- Ну… - задумчиво протянул сын Арахны. – Возможно, как раз этой деталью скульптор и хотел подчеркнуть, что перед нами как раз именно Афродита, а не какой другой бог… Кстати, тут где-то есть скульптура моей несчастной матери. Знаешь в каком виде изобразил её один гениальный греческий зодчий?

- Нет-нет… - поспешно проговорил Фидиппид. – Лучше мне этого не знать…

- То-то! – усмехнулся мудрый паук. – Будет тебе наука, как не слушать дельные советы… Сам знаешь… любопытного грека на базаре скинули в реку… Весьма мудрая поговорка.

- Там ещё какой-то рак был, на горе Геликон всё время свистел зараза такая, – вспомнил марафонец. – Или нет… кажется этот грек хотел раков купить, сварить и с вином крепким употребить. Но был слишком любопытен…

Вот за такой вот милой беседой и дошли они до просторного зала, в центре которого нестерпимо блистал полупрозрачный потрясающий трон.

Помимо трона в зале имелись многочисленные журчащие фонтаны, заставленные всевозможными экзотическими яствами столы и расшитые золотом лежаки ну и много того, что описать обычными словами простой смертный марафонец не смог бы при всём своём остром желании.

- Нет, не туда! – решительно заявил Нефтолеп, когда бегун вознамерился подняться к сияющему трону. – Если смертный опустит свой недостойный зад на законное место великого Зевса, то будет тут же автоматически испепелён красной молнией!

Бегун опасливо попятился обратно.

- Вон видишь ту золотую штору в углу? Нам как раз за неё!

С великой осмотрительностью ступая по белоснежному тёплому мрамору (кто знает какие ещё сюрпризы таились здесь для недостойных смертных) Фидиппид опасливо приблизился к золотой занавеске и с трепетным почтением отодвинул её в сторону.

За занавеской располагалось странное устройство сплошь из золота, напоминающее прекрасную цветочную вазу. Ваза состояла из двух довольно громоздких на вид частей. Нижняя, собственно, и была вазой, внутри которой тихо журчала прозрачная вода, а вот верхняя представляла собой некую прямоугольную продолговатую конструкцию с блестящей ручкой сбоку.

На марафонца внезапно накатила страшная жажда и, не спросив разрешения у мудрого спутника, он присел на колени и стал жадно пить приятную прохладную воду загребая её руками.

- Ты что это творишь? – донеслось из правого рукава. – Один вот однажды тоже так пить стал без спросу из неизвестного водного источника и превратился в законченного козла…

- Что, правда? – испугался марафонец, резко отпрянув в сторону.

- Правда-правда, хотя женщины его потом очень сильно любили… любовь ведь необычайно зла.

- И что мне делать дальше? – утоливший жажду Фидиппид недоумённо рассматривал золотую конструкцию, прикидывая за сколько её можно было бы продать на каком-нибудь чёрном рынке Греции.

Выходило, что денег от продажи должно было хватить на покупку небольшого эллинского города-государства вместе с регулярной армией, младшим братом подлым интриганом, вороватым иудеем казначеем, мраморным дворцом и секретным отрядом наёмных убийц-отравителей.

- А ну-ка садись на эту самую штуку сверху! – неожиданно предложил Нефтолеп.

- Как, прямо на саму вазу?

- Ага!

Марафонец боязливо примостил краешек своего недостойного зада на широкий ободок прекрасного творения.

- Теперь не вставая, жми блестящий рычаг слева от тебя! – со знанием дела продолжал распоряжаться сын Арахны. – Который сейчас расположен на прямоугольной штуке прямо у тебя за спиной.

Бегун повернулся и слегка нажал на блестящую штучку, при ближайшем рассмотрении выполненную в виде маленькой серебряной чешуйчатой рыбки.

В следующую секунду устройство под ним разразилось полным яростного гнева рокотом, вода внутри заклокотала и с шипением устремилась прямо во вздрагивающую утробу чудесной вазы.

Фидиппид как ужаленный вскочил на ноги и, ощупывая мокрые полы одежды, обалдело уставился на ревущую золотую ёмкость.

- М-да, - мрачно проговорил Нефтолеп. – Ошибочка! Я только что вспомнил! Это не то устройство что нам нужно. Хотя оно тоже весьма полезное, но совсем для других нужд. Гм… Как это я оплошал… Давно видно во дворце Зевса не был… Позабыл я чуток, где тут что находится. Давай, смертный, топай в противоположный угол…

- В какой угол?

- В тот, что задрапирован серебряным занавесом!

Ну что ещё оставалось натерпевшемуся всех мыслимых и немыслимых страхов горемыке?

Конечно, он безропотно подчинился.

***