девушка, приготовившая мне столь же любимый треклятый напиток, взбодрила меня, и жизнь снова заиграла яркими красками. Но было и во-вторых. Еще с вечера меня не покидало тревожное чувство, будто что-то пошло не так. Или вот-вот пойдет.

Поцеловав меня на прощание, Аглая вихрем умчалась в поликлинику, а я пошел приводить себя в порядок в ванную, сопровождаемый толстым котом. Васька вдруг полюбил пить воду прямо из-под крана, и у него это стало своего рода утренней традицией, когда он перся за мной, запрыгивал на раковину, после чего долго и нудно пил. Потом приземлялся на пол и терся о мои ноги, пока я умывался и чистил зубы. И сегодня кот был особенно активен, словно тоже что-то почувствовал.

Одеваясь, я замотал шею шарфом настолько, что он налезал мне на подбородок и выше, словно я очень боялся простыть. А на самом деле мне не хотелось быть сразу узнанным — похожу по остановке привидением, послушаю разговоры возле газетного стенда. Чувствую, много будет всего интересного.

На улице завывала метель, и в голове мелькнула малодушная мыслишка: эх, надо было организовать сегодня служебную машину. Может, напроситься с Громыхиной? Она ведь живет в соседнем подъезде, и Сева точно за ней заедет. Но я решительно отбросил эти упаднические настроения и, согнувшись навстречу метели, словно полярник в экипировке, выдвинулся в сторону автобусной остановки.

Машин было мало, и в основном по дороге сновали грузовики. Андроповские автовладельцы, похоже, решили не испытывать судьбу, предпочтя общественный транспорт. А потому пассажиропоток сегодня явно будет перегружен. Вон какая толпа на остановке — в первый раз такую вижу. Бедная Аглая в своем нарядном пальто…

— И что вот нам делать, если вдруг холера? — я застал оживленную беседу примерно с середины.

Несколько разновозрастных женщин и с ними компания пенсионеров активно обсуждали наши материалы. Свежий номер газеты уже был заботливо наклеен на стенд, бумага еще даже как следует подсохнуть не успела. Мужчины помоложе стояли поодаль, но было видно, что дискуссия их тоже заинтересовала.

— Что делать… — один из пенсионеров, обладатель роскошной толстовской бороды, попытался неуклюже пошутить. — Сухари сушить!

— Товарищ, мы же серьезно!

— Да кто вам сказал, что холера будет? — не выдержал один из молодых мужчин, даже подошел поближе.

— А кладбище же раскапывают! — замахала руками толстая бабулька в необъятном пуховом платке.

— Статью бы хоть прочитали! — парень, едва сдерживая эмоциональный порыв, постучал пальцем по странице со спецматериалом.

— А вы-то сами читали? — с вызовом надвинулась на него старушка.

— Конечно, читал, — ответил сторонник здравого смысла. — Во-первых, зима сейчас, земля мерзлая… Вирусы и так уже давно погибли, а на морозе тем более бы не выжили. Во-вторых, доктора из Калинина черным по белому пишут: опасности нет.

— Да что там эти доктора в своем Калинине…

— А про очистные? Про очистные читали? Холера же через воду передается, а ее перед трубами хлорируют.

— Кстати, даже Кандибобер согласилась. Не к чему, говорит, придраться.

— Кандибобер? А она-то здесь каким боком?

— Она вместе с Бульбашом статью написала. Сторонний эксперт.

— Я вас умоляю, эксперт! Ее послушать, так все заводы позакрывать надо. А работать-то где людям?

— А здесь вот, видите, полностью поддержала официальную позицию.

— Ну и времена настают… Кандибобер в газете печатается!

Этот диалог я слушал с особенным интересом. Все-таки одно дело, когда мы приводим доводы докторов с регалиями. И совсем другое, когда свою лепту вносит простая советская бабушка с непоколебимым собственным мнением. Особенно если мнение это противоречит политике партии, и тут вдруг она, эта бабушка, встает на сторону власти. Или, как минимум, просто не спорит.

А разговоры-то не прекращаются!

— Читал тут недавно: в аптечках, которые партийцам только выдают, лекарство против холеры есть.

— Тетрациклин, — пробасил широкоплечий мужчина с моржовыми усами и в шапке-пирожке. — В любой аптеке по рецепту врача.

— А вы откуда знаете? — повысила голос одна из женщин. — Вы врач, что ли?

— Я не врач, — покачал головой усатый. — Я просто голову включаю…

Сказал так и выдвинулся вместе с очередью в подошедший автобус. Народ, скопившийся возле стенда, загалдел. Большинство, что характерно, поддержали басовитого мужика — то ли изначально сами думали так же, то ли передалась его спокойная уверенность. Так или иначе, но в целом люди реагировали адекватно, и я мысленно выдохнул. Все-таки есть в андроповцах рациональная жилка, и я рад, что нам удалось ее нащупать и расшевелить. И люди, изначально готовые думать, получили аргументы, чтобы успокаивать паникеров. А потому все не так плохо, как мне казалось еще несколько минут назад и особенно вчера. Просто время сейчас такое, что реакция общества не столь быстрая, как мне бы хотелось.

Я посмотрел на часы. Времени до планерки еще достаточно — специально еще вчера назначил ее на десять. И чтобы коллеги немного в себя пришли после суматошной сдачи номера, и чтобы как раз послушать читателей на остановке. А значит, можно пропустить мой автобус…

— А Якименко-то что, в попы решил податься? — неожиданно разговор перетек в другое русло.

— Это который музейщик?

— Ну да, краевед наш.

— Почему вдруг в попы? — парень, начавший спорить еще на тему холеры, видимо, тоже специально остался, поглядывая на свои массивные командирские.

— Вот опять, вишь, про храмы рассказывает да про надгробия… Не в «Известиях», а в вечерке.

— А Белобров — это кто?

— Какой Белобров?

— Да вот, соседняя колонка, там же. Про кладбищенскую энергетику пишет… Вот бред-то, а!

— Знаю его, он с моей сеструхой в одном доме живет, в соседнем подъезде… Под наблюдением у психиатра он.

— А пишет-то складно!..

— Да ерунда это все! Про церковь зачем вот это?

— А что вам не нравится?

Метель усиливалась, ветер буквально швырял в лицо