Шрифт:
Закладка:
Она нахмурила брови и ускорилась, чтобы уйти от них подальше, например к Моне, которая, кажется, тайно нуждается в чьей-то компании, потому что сейчас ей было тяжелее всех.
С этого момента Фишль не отходила от него ни на шаг, а что самое неприятное — он был не против этого, лишь улыбался ей в ответ и хлопал добрыми глазками, как будто их двоих никто не видит. Как будто их не видела Люмин.
Ведь ещё вчера они почти держались за руки, а сегодня это казалось сладким сном. У неё в голове, наверное, появился уже сотый комочек с вопросами без ответов.
— Слушай, Люмин, помоги мне, пожалуйста, доставить эти корзины до костра… ну, ты знаешь, что я бы и сама спра-а-вилась, просто…
— Без проблем, — сухо бросила девушка и пошла помогать Синь Янь, а та лишь радостно кивнула.
Она всем сердцем не хотела смотреть на то, как они «мило» общаются стоя на берегу океана. Взгляд её был нахмуренный, а рывки резкие, словно готовится запустить эту корзину в небо, позже чуть ли не с грохотом ставя их на стол.
— Если ты согласилась из жалости, то пожалуйста, не надо, я хочу с оптимизмом всё сделать, не пойми меня неправильно, — это заметил Музыкант.
И тогда она будто прозрела и округлила глаза в удивлении от собственных поступков.
— Я… я не хотела, само как-то получилось, думала, она будет тяжелее, вот и взяла собрав все силы, ха-ха, — демонстрируя свой рывок, проговорила Люмин, натягивая улыбку.
— Ой… тогда извини меня! Кажется, сегодня был самый тяжёлый день для всех нас… — та склонила голову, но почти сразу её подняла и улыбнулась в ответ, взяв в руки ещё не приготовленную еду.
— Ах, да ничего страшного, — развела она руками по сторонам. — Ты права, сегодня все трудились не покладая рук, конечно, здесь никак не устать.
— Да, наверное, только Кадзуха и Фишль ни капли не устали, вон как брызгаются, ха-ха, — метнув на них взгляд, та продолжила с готовкой.
А Люмин резко остановилась, словно окаменела, когда увидела их счастливые улыбки на лицах и до боли радостный смех.
Фишль брызгала того водой, и произносила разные магические заклинания, которые только что придумала ради забавы, а тот лишь смеялся с её чудоковатости и, в какой-то степени, даже умилялся.
От этого путешественнице стало плохо, она еле держалась на ногах, даже несмотря на усталость, они бы всё равно устойчиво стояли, но сейчас… ей пришлось облокотиться о столик. Сердце так сильно билось, будто что-то пронзило.
После того, как они вышли из воды, запыхавшись и иногда вспоминая некоторые моменты, Люмин кидала косые взгляды на Фишль, фыркая себе под нос и даже не думая ей лживо улыбнуться, бросая лишь серьёзный взгляд. А Кадзуха делал вид, что так и должно быть, словно не замечал её.
Когда все вкусно ужинали, она почти не спускала с неё глаз, резко откусывая овощи, громко глотая коктейль из кокоса.
Руки сжимались в кулак, когда та мило строила глазки, чтобы он подал ей то, до чего она не могла дотянутся, зубы скрипели, когда Кадзуха сам к ней подсел и начинал разговаривать, когда он…
Взгляд Люмин резко опечалился, потому что к ней он так ни разу и не подсел… Это был самый худший ужин в её жизни.
Лживо улыбнувшись Паймон после ужина, та сказала, что останется на Опасном острове, чтобы разобраться кое в чём.
— Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — жалобно говорила малышка Паймон, замечая совсем не блестящие глаза путешественницы.
— Нет… спасибо тебе большое, но ты лучше возвращайся с остальными, уже довольно поздно, пора спать.
— Может, лучше завтра сходим вместе? Паймон будет волноваться!
Девушка снова, уже в который раз бросила лживую улыбку, со словами: «всё будет хорошо» и посадила её в лодку, махая рукой и обещая, что совсем скоро уже вернётся.
Мысли никак не могли успокоиться, она была окружена ими, они съедали и словно пытались уничтожить девушку. Та всеми силами отказывалась понимать то, что ощущает дикую ревность. Смотреть за тем, как те веселились и сближались со скоростью падающей кометы, оказалось в разы больнее, чем любой бой, который мог прийти на память, это режущее чувство, словно её хотят раздавить или пронзить множествами копьями, целясь прямо в сердце.
Знакомство с моральной болью было самым худшим.
Она сидела на берегу и в этот раз была совсем одна. Да, безусловно, это уже привычно, но за эти дни та смогла привязаться к душевной компании… И теперь жаждет, хочет вернуть или ощутить его присутствие в такой атмосфере хотя бы ещё один раз… Люмин наклонилась к коленям и закрыла глаза, мечтая о том, что всё это лишь долгий сон.
Кадзуха, конечно, заметил странное поведение девушки, но не стал гнаться за ней, подумал, может хочет разобраться в себе, или просто побыть одной. Это естественно для него, даже ему иногда требуется побыть наедине с собой, чтобы подумать или порассуждать над чем-то в одиночку.
Когда он ложился спать, то долго не мог уснуть, много ворочался и не переставал думать о Люмин. Её образы, рассказы и голосок занимал все его мысли, одновременно с тем, как он с ней общается, много или мало проводит время, правильно ли вообще поступает? Это всё казалось странным сном.
Сегодня юноша бесспорно видел, как та косится на Фишль, она была готова уничтожить одним лишь взглядом, но он не мог понять одного — почему? За что она так с ней? Неужто поссорились? Хотя Фишль не кажется тем человеком, кто любил бы споры и разногласия. Тогда у него возникало множество вопросов, на которые мог ответить только если напрямую спросит у путешественницы. И это ему как раз не нравилось.
Фишль тоже не могла сомкнуть глаз, потому что была в полной растерянности, она замечала все эти взгляды на ней и то, как сильно они давили на неё, отчего той становилось некомфортно. Она не могла понять, чем это заслужила? Где же провинилась? Это очень расстроило её, ведь раньше Люмин хорошо к ней относилась, даже подыгрывала вместе с остальными, а теперь внезапный хмурый вид, словно та хотела закопать её одним лишь взглядом.
Поворачиваясь на другой бок, затем обратно, потом вовсе на спину, та не могла успокоиться, проводя свою первую бессонную ночь на Архипелаге.
