— Это были всего лишь хиличурлы, просто не повезло, хах… — но правду знала лишь она.

Это гнев… на тот момент он одержал тело, не позволяя соображать.

— Не «не повезло», а просто ты невнимательная.

Как обидно!

Девушка хмыкнула и решила ничего не отвечать.

— Да и какая разница.

— М? — она заинтересовалась.

Адепт протянул ей руку, в которой лежала лечебная ткань.

Она хотела тут же расплакаться, он впервые так заботливо к ней относится. Будто ночью его натура вовсе меняется.

— Ты…

— Если не нужно, то… — он уже хотел убрать, подумал, что она не нуждается в этом.

— Нет-нет, всё хорошо, — но золотые очи заполнялись знакомой жидкостью. Держать поток эмоций стало невыполнимой задачей.

Люмин так давно не ощущала подобного — заботы. Хотя скорее, забота от лица противоположного пола.

В последний раз это делала только прошлая любовь, что уже давно пропала.

— Т-ты чего? — он вообще не понял такой реакции!

— Спасибо тебе… просто… — голос начал дрожать. — Мне это кое-что напомнило, но ты не переживай…

Напомнило, как один парень, у которого глаза всегда сливались с небом, дарил такую же заботу. Давал лечебные мази, давал уют и даже быт. Делал абсолютно всё, чтобы та поднимала уголки губ. Помогал физически и морально.

Как же ей этого не хватало.

А Якса странно смотрел на неё, он не мог понять, почему её глаза стали мокрыми, после того, как он просто дал нечто похожее на бинт.

— Будь осторожнее. И до встречи.

Якса встал и снова испарился в дымке, оставляя девушку одну.

Она, махая ресницами, широко раскрытыми глазами смотрела в сторону, где он стоял. Как давно Люмин не слышала подобных слов. Они грели, отдавали теплом и настоящим уютом. Хоть и сказаны были сухо. Но это по своему звучало приятно. Её руки сами прижались к груди, а взгляд опустился вниз, улыбка не могла сойти с её бледных уст, повторяя его фразу снова и снова.

Будь осторожнее.

И разум словно плыл.

С каждой встречей она ощущала, как Якса медленно, но верно открывается ей. Разговоры уже не казались такими бессмысленными и пустыми.

И сегодняшний момент Люмин будет помнить долго.

* * *

Утро стало для неё самым бодрящим. Такого она не испытывала уже давно.

Настроение было хорошим как никогда, сил скопилось за ночь так много, что она была готова пересекать реки и горы.

Люмин постоянно вспоминала прошлую ночь, и никак не без улыбки. Они словно заполняли всю голову.

Его образ; его глаза; его мягкость и слова.

Все задания выполнялись с лёгкостью, совсем не чувствуя усталости. И только в середине дня, когда Люмин сдала последний заказ, расслабленно вздохнула и предложила пообедать.

Еда казалось в разы вкуснее, чем когда-либо, погода светила яркими красками, а в животе так и бродил адреналин, не думая о перерыве.

Когда её тарелка была опустошена, она вспомнила одну задачу, что поставила себе ещё ночью.

— Паймон, я, наверное, схожу к Чжун Ли, — уже в мыслях представляла разговор.

— Отлично! Давно не видела его.

— Ты не поняла, — она положила деньги на стол и встала прямо перед ней. — Мне нужно сходить одной, хочу… поговорить с ним…

— А? У тебя секретики от Паймон!? — малышка скрестила руки, надувая свои щёки.

— Нет-нет! Просто… ах, ну это касается Яксы! — не выдержав, она шепнула о нём и глубоко вздохнула.

— А-а-а… ну, тогда ладно! Только не задерживайся, хорошо?

Люмин была неимоверно рада, что дорогая Паймон поняла её.

Шаги девушки были уверенными, а в голове она уже представляла, как изложит мысли, и готовилась к ответам. По коже пробежали мурашки, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Ведь кроме Чжун Ли никто не мог знать о таком.

По пути ей повстречалась чудная Ху Тао, которая, как и всегда, спрашивала, не нужно ли её место для похорон. На такие предложения у неё выработался, так называемый, иммунитет — отвечать шуткой. Хозяйка Ху каждый раз оценивает это, и переходит уже на обычный разговор.

Люмин была невероятно рада этой встречи, но путь её держал в личный кабинет Чжун Ли.

Когда она стояла у двери, то слышала биение своего сердца. Пришлось постоять ещё несколько минут, чтобы хоть немного успокоиться.

Неловко постучавшись в дверь и после разрешения, она глубоко вздохнула и открыла дверь.

— Ах, здравствуй путешественница, — он оторвался от стопки бумаг, отложив перо в чернильницу. — Что-то случилось?

— Привет, Чжун Ли, — девушка прятала руки за спиной, медленно присаживаясь за стул перед ним. — Я хотела поговорить.

Он сидел ровно и смотрел также чётко, глаза его горели ярким оттенком кор ляписа. Как всегда мудр и проницателен. Руки были сложены, а мизинец бился о столик, на котором стоял его любимый и неповторимый ароматный чай, вместе с многочисленными бумагами и книгами.

— Я был бы рад, — сказал он также робко и спокойно.

— Знаешь, меня уже достаточно давно мучает один вопрос, я всё никак не набиралась сил поговорить с тобой на эту тему.

Вдруг Люмин почувствовала странное ощущение, схожее на волнение, а также насторожилась, ведь оно было знакомым. До боли знакомым. Словно уже чувствовала его раньше, но не могла описать одним словом.

На этом она запнулась, слушая тиканье больших часов, что стояли у стены. Ведь была глобальная тишина.

А Чжун Ли не стал ничего говорить, лишь ожидал последующих слов путешественницы.

Она была так близко.

— В общем… это насчёт Яксы…

И глаза Чжун Ли запылали интересом.

— Я уже давно замечаю, что ты не называешь его по имени, сначала я подумала, что это может быть как уважение, но чутьё говорит о другом… — Люмин смотрела на него не отрывая глаз. — Я хочу знать… почему? Что с ним такое?

Чжун Ли тяжело вздохнул и облокотился на спинку стула, прикрывая яркие глаза.

Из всех тем про Охотника на демонов, он не хотел слышать именно это.

Ведь они несли за собой тяжёлое бремя.

— Я расскажу тебе, ведь имею желание помочь. Ты первый человек, кто заинтересовался этим. Это не тайна и не секрет, но начну лишь с того…

Двери с грохотом открылись.

Яркие, голубые глаза сверкали, словно океан. Рыжие пряди кружились в ритм внезапного появления, а ехидная и смелая улыбка горела на довольном лице.

— Привет, Чжун Ли! У меня есть одна просьба к тебе!

Пронзая сердце, вновь отравленной стрелой

Девушка ощущала самый настоящий ужас.

Она чувствовала страшную тревогу, недопонимание и невыносимое чувство щекотки в самой глубине души. Это