Шрифт:
Закладка:
– Василевский… – медленно повторил Сталин, снова прохаживаясь по кабинету. – Это который сейчас первый заместитель начальника Оперативного управления Генштаба? И который к тому же ваш лучший ученик, ведь так, Борис Михайлович?
Василевского он хорошо знал, считал толковым штабистом и достойным человеком, а потому, как и к Шапошникову, относился с теплотой. Даже помог несколько лет назад восстановить отношения с родителями.
– Это ведь он, вместе с вами, разрабатывал первый вариант плана войны с Финляндией – тот, который так и не был принят? И он же, опять вместе с вами и под вашим руководством, принимал участие в разработке оперативных планов стратегического развертывания РККА на северном, северо-западном и западном направлениях в случае начала боевых действий с Германией? Эти планы мне потом, в сентябре 1940 года, докладывали нарком обороны Тимошенко и ваш сменщик на посту начальника Генштаба Мерецков со своим первым замом Ватутиным. Да, докладывали…
Сталин отлично помнил и этот доклад, и сами планы, в которых Шапошников указал, что наиболее вероятным представляется развертывание основных сил немецкой армии именно на северо-западном и западном направлениях, и предлагал заранее готовить главные силы РККА к развертыванию в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, то есть на участках Северо-Западного и Западного военных округов. Тогда, на совещании, сам Сталин высказал мнение, что Германия в случае войны направит главный удар не на северо-запад, а на юго-запад, чтобы первым делом захватить богатые сырьевые и сельскохозяйственные, а также развитые промышленные районы. И предложил военным переработать планы развертывания с учетом этого мнения. Все присутствующие на совещании члены Политбюро его единогласно поддержали, а из военных никто даже не сделал попытки его переубедить, все молча взяли под козырек и пошли перерабатывать планы под другое направление главного удара… А самого Шапошникова, который разрабатывал эти планы, знал их как никто другой и, скорее всего, смог бы убедить Сталина, что основной удар будет в Прибалтике и Белоруссии, на совещании не было, его сам Сталин незадолго до этого снял с поста начальника Генштаба. Не было и Василевского, который тоже мог бы очень аккуратно, тактично, как он это всегда умел, аргументировать ошибочность мнения Сталина и которого пришлось отдалить вместе с Шапошниковым, как его верного помощника… Да, это действительно было ошибкой… именно его, Сталина, ошибкой.
– Думаю, вы правы, Борис Михайлович, – вернулся из воспоминаний Сталин, – есть мнение, что товарищ Василевский успешно справится с этой задачей. Благодарю вас за конструктивный разговор, езжайте домой, долечивайтесь, а потом сразу ко мне, за новым назначением…
Отпустив Шапошникова, Сталин дал Поскребышеву указание срочно вызвать Василевского, а сам, посмотрев на часы – уже рассвет – и отодвинув плотную, светонепроницаемую штору, немного постоял, подышал свежим воздухом у окна, обдумывая свои дальнейшие действия.
«Значит, Василевский… Василевский – это хорошо, военный он грамотный, шапошниковская школа, и с организацией эффективной круговой обороны он, пожалуй, справится успешно, тут Борис Михайлович прав.
И тогда немецкие войска в Белоруссии получат у себя в тылу большую проблему, на ликвидацию которой им придется оттянуть с фронта значительные силы, это в самом плохом для нас варианте, а в самом хорошем, если под Белостоком действительно получится собрать значительное количество наших войск и ресурсов снабжения, тогда там может получиться долговременная мясорубка для живой силы и боевой техники противника, и это может иметь даже стратегическое влияние на ход всего немецкого наступления в Белоруссии…
Что ж, Павлов, когда прислал свой пакет с информацией напрямую в Кремль, опять угадал, везучий стервец, – окончательное решение по организации Белостокского оборонительного района и сопутствующим назначениям все равно принимать мне, и делать это надо срочно, прямо на сегодняшнем совещании в Наркомате обороны. С другой стороны, похоже, самая свежая информация о положении дел на Западном фронте сейчас именно у меня, и тогда поездка ни в Наркомат, ни в Генштаб никаких новых сведений не принесет, тогда, пожалуй, лучше собрать этих растерянных военных здесь, в Кремле, и прямо здесь провести заседание Ставки Главного командования. Интересно будет посмотреть на выражения лиц этих горе-военных, когда они от меня узнают самые свежие данные по текущему положению дел в Белоруссии, и еще интересней будет послушать мнение председателя Ставки ГК по вопросу создания оборонительного района в тылу противника…
А вообще, пора этот балаган с председательством Тимошенко прекращать – не тянет он руководство Ставкой. Так что придется, пожалуй, мне и тут впрягаться, на себя руководство брать. Наверное, сегодня все и по этому вопросу решим… Интересно, как эту реорганизацию воспримут наши военные… тупоголовые ослы!..
Вот только внезапные и необъяснимые перемены в действиях самого Павлова… Нет, резкое изменение истерического поведения и превращение его в прежнего, решительного и настойчивого командира это, безусловно, очень хорошо. Снова собран, ни следа паники, решительность сквозит в каждом предложении. Но что к этому привело, что изменилось, ведь обстановка, с его же слов, отнюдь не располагает к приливам оптимизма? Будто подменили его. Да и сама ситуация перехода панического отступления в круговую оборону, неожиданную и не предусмотренную никакими довоенными планами, при всех положительных замечаниях Шапошникова, выглядит малопонятной…
Опять же, нынешний руководитель оборонительного района – не командарм, которых в том районе ТВД у Павлова было целых три, а всего лишь командир механизированного корпуса, который, пусть он и грамотный, способный генерал, но танкист, и оборона – это вовсе не его конек. Тогда возникает закономерный вопрос: где находятся и чем занимаются тамошние командармы?..
Словом, много необъяснимого и непонятного получается, а объяснение, если воспользоваться «бритвой Оккама» и не преумножать сущности сверх необходимого, получается только одно – что-то там у них случилось, в Белоруссии, что-то, что и вызвало как резкие изменения в поведении самого Павлова, так и возникновение новых, совершенно неожиданных планов ведения боевых действий.
