Шрифт:
Закладка:
– Почему тебе так нравится эта игра?
Марго не сразу ответила. Я не понял, обдумывает она ответ или слишком сосредоточена.
– Иллюзия командной работы.
Я заметил, что играет она одна.
– Нет, призраки, – пояснила Марго. – Они запрограммированы так, что возникает иллюзия, будто они действуют сообща.
Я уставился на экран. Четыре призрака преследовали Пакмана.
– Ведь они просто бегают за тобой?
– Не совсем. Каждый призрак следует своей простой логике. Блинки всегда догоняет, а Пинки всегда старается преградить тебе дорогу.
– У призраков есть имена?
– Клайд, оранжевый, чуть посложнее.
– Клайд – ужасное имя для призрака.
– Он меняет свое поведение в зависимости от того, как близко подходит к нему Пакман, и убегает, когда тот совсем рядом.
– Почему он убегает?
– Не знаю. Каждой команде нужен трус?
Теперь я тоже вглядывался в экран, пытаясь различить стратегии поведения. Мне не вполне удавалось их уловить, но не впервые Марго видела то, что не замечал я. Ее мозг познавал мир посредством правил и рассуждений, она везде могла найти систему и воспользоваться ей.
Она продолжила:
– Но самый хитрый и пронырливый призрак – Инки. Как и Пинки, Инки старается тебя обогнать. Но он движется не только относительно Пакмана, но и относительно Блинки. Так что движения Инки кажутся случайными, пока он не подходит слишком близко, и тогда возникает впечатление, что Инки пытается загнать тебя в ловушку.
Я следил, как играет Марго, еще несколько минут. Теперь, когда она описала характер четырех призраков, я увидел их иначе: один напорист, другой коварен, третий труслив, четвертый переменчив.
– Призраки действуют в двух режимах. Все описанное поведение относится к режиму охоты, в нем проходит основная часть игры – призраки гонятся за тобой. Но когда ты съедаешь большую таблетку, – Марго подгадала момент под эту фразу, и ее Пакман немедленно обрел неуязвимость, – призраки переходят в Режим Рассеяния.
Траектории четырех призраков тут же изменились, они побежали в разных направлениях.
– А когда призраки в режиме рассеяния, они разбегаются в разные уголки экрана. Когда они в опасности, то полностью забывают про логику командной работы.
Марго закончила уровень и отвернулась от аркады, жестом приглашая меня попробовать.
– Однако я не ответила на твой вопрос. Почему мне нравится эта игра? Обожаю аркадные игры. Меня восхищает цинизм этих машин. Их задача – выкачивать из игрока четвертаки с максимальной скоростью. То есть между программой и пользователем существует соперничество, но нужно облечь его в такую форму, чтобы игрок этого не заметил.
Мгновение спустя Марго спросила:
– Может, игрокам это неважно?
Я слушал вполуха. К этому моменту призраки перешли из Режима Рассеяния в Режим Охоты и преследовали меня в лабиринте. Мой Пакман дергался, залипал, и в итоге призраки загнали меня в угол.
Марго продолжала:
– Скажем так: разработчикам не нужно много думать над тонкостями игры в «Пакман». Игроки всегда будут действовать непредсказуемо. Они и умнее и глупее, чем ожидаешь. Так что вкладываешь все силы в то, что способен контролировать. Стараешься спроектировать призраков.
Эта мысль отвлекла меня от игры. Призраки в итоге прижали меня к нижнему левому углу экрана, заблокировав все возможные пути бегства. Они приблизились, рот Пакмана открылся, и персонаж поглотил сам себя. Игра отпраздновала мою смерть восьмибитовой мелодией. Аркадный автомат заработал себе еще один четвертак.
– Меня съел оранжевый призрак. Как его там звали?
– Клайд.
Трус.
– Сраный Клайд.
У телефона Марго был разбит экран – созвездие трещин, преломлявших свет. Марго вечно роняла свой смартфон, особенно когда напивалась, и делала она это так часто, что сдавать телефон в починку ей надоело. Она даже испытывала по этому поводу извращенную гордость. Новые коллеги принялись спрашивать, почему она не разберется с телефоном, и поначалу Марго отшучивалась, но терпения ее хватило ненадолго. Марго, выдающую подобные тирады, я видал и раньше.
– Всех соблазняет красота новой техники. В тот момент, когда мы достаем прибор из коробки, он, как и все новые компьютеры или телефоны, чист, тождествен остальным – с гладким металлическим корпусом, четкими линиями. Он так удобно ложится в наши руки, будто его не просто собрали, но слепили, будто слово «гладкий» существовало сотни лет с одной-единственной целью: чтобы наконец описать этот гаджет. Но техника, которая прекрасно выглядит в магазине, зачастую оказывается совершенно непрактичной во внешнем мире. Эти красивые вещи сделаны для невозможной жизни…
На этой фразе Марго, как правило, доставала свой телефон и начинала им размахивать.
– Потому что их придумала кучка богатых чуваков из силиконовой резервации в Южной Калифорнии, убежденных, что вся техника должна быть заточена под их представления. Потому никто кроме них и не может решать, что такое «красота».
Помню, как-то вечером один из системщиков «Фантома», Джаред, решил ей возразить:
– Ладно, но что тут плохого? Эти телефоны замечательно продаются, потому что нравятся людям.
В таких случаях Марго обожала доносить свою позицию с сюжетным поворотом в духе «Сумеречной зоны», повышая голос и привлекая внимание всех в комнате:[4]
– Что это значит, когда самые популярные в мире гаджеты разрабатываются белыми мужчинами из элиты Кремниевой долины и для них? Разве это не новый колониализм, современная форма угнетения, которая насаждает во всем мире ценности и позицию белых мужчин?
Все, как водится, отмалчивались. Неважно, что к этому моменту шесть бокалов пива сделали речь Марго слегка невнятной. Она хотела шокировать всех своим заявлением (и часто ей это удавалось). Я был с ней полностью согласен, но я слышал Марго достаточно, чтобы считать ее выступление смешным. На этот раз все случилось во время неформального общения в офисе.
Марго с Джаредом продолжили спорить, пока все остальные, включая меня, не потеряли интерес и не переместились тихонько к столу для пинг-понга. Вероятно, чтобы разрядить напряженность, наметившуюся между Марго и Джаредом, Брэндон предложил пойти в соседний бар. Марго отказалась.
– Хочешь поесть в моем районе? – спросила она меня.
– Вообще-то я не прочь посидеть в баре с командой, – ответил я.
Мы с Марго ужинали в Краун-Хайтс прошлым вечером. Меня редко приглашали потусить с кем-то еще. Но я не мог признаться в этом, тем более при всех. Это бы прозвучало слишком жалко. Может, так оно и было.