незащищенным стану себя ощущать. Это как в милиции, помнится, когда стрельбы или иное мероприятие в форме проводятся, все нормально. Как по гражданке оружие достаешь, словно голый на улице, все на тебя таращатся. Здесь вряд ли кто будет смотреть, в чем хожу, но и лишняя защита не помешала бы.

Решено, снова иду в прихожую, где в шкафу давно с полным правом висит одежда для охоты. Старая форма старшего брата, «барвиха» из затрапезного хлопка, почти как спецовка. Зато не жалко по всяким буеракам и болотинам таскать. Новую, купленную в «Офицере» камуфлированную «мабуту-бутан», даже необмятую, отложил в сторону, еще пригодится. А вот «горка» или «костюм горный ветрозащитный», сейчас больше «в тему». Плотный материал типа брезента давал хоть небольшое, но преимущество. Тем более, с армейскими ботинками удобнее.

Переодеваюсь в спальне, шлепаю в прихожую, беру берцы, хорошо пахнущие кремом с воском. Им обычно натирал ботинки, когда они уже вымыты и просушены, чтобы кожа не портилась. Тяжесть ботинок навела на мысль, стучу подошвами по полу. А ведь по бетонной лестнице станут еще громче греметь каблуками. Нет, все же придется кроссовки доставать, там подошва мягче...

Теперь снова в спальню.

- Папа, ты куда собрался, а как же я? – дочка явно напугана моими сборами.

- Юльчик, не бойся, просто проверю, что у нас в подъезде творится. Сама же сказала, что там кто-то шумел. Нам надо быть уверенными, что никто не станет ломиться в дверь.

- Пап, может не надо? Боюсь одна остаться... И так столько боялась...

- Не бойся, пойду с оружием и осторожно.

- Может, мне с тобой?

- Нет, ты будешь меня стеснять, и если что, помешаешь стрелять.

- Стрелять? Ты собираешься кого-то убить?

- Дочка, разве это так плохо, убить кого-то, кто хочет убить нас?

- Пап, но ты можешь ошибиться! Вдруг это просто человек испугался?

- Постараюсь не ошибиться, Юленька!

- Если ты возьмешь оружие, то ведь уже никогда не сможешь положить его обратно…

- В смысле, почему?

- Ты станешь убивать, и не обязательно это окажутся одни зомби.

- Но ведь ты понимаешь, что стану стрелять, чтобы защитить себя и родных, тебя, к слову. Или друзей. Или добыть продовольствие.

- А у убитых тоже могут оставаться родные и друзья. И они станут мстить. И есть они тоже захотят. И уже никогда не заснешь спокойно, вокруг навсегда станет опасно!

- А сейчас не опасно? Разве тебе не спокойнее потому, что у нас есть ружье?

- До тебя боялась неизвестности, все эти страшные люди там, далеко, за стеной. Еще в интернете, пока связь работала. А теперь кажется, что опасность пришла вместе с тобой...

Понимаю, дочке эти дни тоже не так легко дались... Хорошо, вовремя сообразила сбежать из центра, и в квартире укрыться. Значит, не совсем еще «современная» стала. Помню, как маленькая стояла в кроватке и боялась собачьего лая на улице. Тогда просто получалось ее успокоить, а как сейчас поступать?

- Не бойся, стану сначала спрашивать, потом стрелять. Мертвецы говорить не умеют.

- Зато эти неживые стучать умеют. И в троллейбусе видела, и здесь слышала, не так, как живые, но тоже можно спутать.

- Хорошо, теперь тоже про это знаю.

Заодно еще кое-что вспомнил, например, как пахнет, когда рядом живые мертвецы. Если в подъезде такие же бродят, то надо бы чем-то рот и нос закрыть. Где-то у меня бандана лежит камуфлированная, типа арабского платка. Купил, поддавшись «тактической моде», да что-то не понравилось. Большая, как замучаешься правильно наматывать, еще и выглядел в ней как переросший Ясир Арафат. Зато сейчас пригодится, только на лице надо смочить сначала.

- А ты дезодорантом попробуй, лучше, чем водой, наверное? - говорит Юля, словно и не укоряла меня пару минут назад, - у тебя же много флаконов, по виду не пользуешься, почти полные.

Дочка вроде поуспокоилась, пора начинать обход. Вставляю в фонарик батарейки, проверяю – яркое пятно на стене показывает, что все в порядке. Беру ружье, присоединяю фонарь на «рельсы» планки. Он легко закрепляется, одним поворотом защелки. Радиостанции все еще заряжаются, вытащил их из бокса, протянул одну дочке.

- Связь по рации станем держать, помнишь, как пользоваться?

- Это как теми, «желтенькими»? – дочка вспомнила детские радиостанции, которыми баловались на даче у родителей.

- Да, вот тангента, чтобы говорить, вот кнопка вызова, а это кнопка включения и громкости.

Проверил настройки каналов, пощелкали клавишами. Шум и шорох в динамиках, вперемешку с нашими голосами, подтвердили, что связь работает. Свою рацию прицепил на клипсе к левой плечевой лямке разгрузки. Потом накинул ремни на себя, расправил все, что перекрутилось, защелкнул «фастексы», один на поясном ремне, другой на груди. Появилось ощущение хоть какой-то защиты, хотя вся эта «кордура» для зубов нежити не прочнее тряпки. Попрыгал на месте, вроде ничего не вылетает и не перекашивается. Да мне и не в дальний рейд идти.

- Юля, сейчас посмотрю в глазок, послушаю, потом тихо выйду. Дверь на защелку запрешь, будешь сидеть рядом, на связи. Услышишь стрельбу - не пугайся, значит, все в порядке. Скажу по рации «открывай» - отпираешь и бегом в ванную, на всякий случай, запираешься там. Поняла?

- Поняла, поняла, - дочка все равно смотри на меня, как на ненормального. Впрочем, так оно и есть, от меня прежнего не так много осталось. Откуда-то приходит состояние, когда вспоминаешь все, чему учили, что сам прошел и о чем товарищи рассказывали. Вот и сейчас уже не столько логично размышлял, а словно по наитию действовал. То, что через минуту, может быть, придется стрелять в бывших соседей, не давило на мозг, а просто подвисло где-то там, наверху, словно нимб у святых. Сознание еще не перестроилось на «выживание любой ценой», но часть запретов, вроде «не убий», после всего пережитого уже не действовала.

Да и чем мои омертвяченные соседи лучше того же Вениамина Ивановича, моей первой жертвы, фамилию которого так и не запомнил. Или тех безвестных больных и врачей, пересекшихся со мной в коридорах и во дворе больницы?

- Пап, раз ты с оружием, давай просто подождем, мы теперь вместе! – дочка делает еще одну попытку, что еще придумала?

- А кого ждать, ведь теперь знаешь, что вокруг творится.

- Да тех же соседей! Вон, напротив, у них