Шрифт:
Закладка:
Крес устало опустился на ствол рядом со мной и провел рукой по мокрым волосам.
– Что сидишь не весел, ниже плеч буйную голову повесил? – на ум пришла фраза из детства.
Ею обычно пользовались мои предки, чтобы заманить добра молодца в топи или трясину в личине девицы или старухи. Мастерством считалось, если путник сам заходил в ловушку, поверив сладким речам и хитрым байкам. По мне, толкнули бы в спину и вся недолга. А то накорми, напои, спать уложи, ещё и разговор поддержи. Долго, медленно и опасно: а ну как догадается молодец, что его за нос водят?
Страж вздрогнул и мельком скользнул по мне взглядом:
– Странное дело получается. Леший не знает, кикиморы болотные не в курсе, водяные тоже отмалчиваются. Словно лес ослеп и оглох. И я вместе с ним.
– В каком смысле? - Меня так и подмывало схватить камень поувесистее и швырнуть в осоку: Брегина злобно шипела каждый раз, когда Крес начинал со мной разговор. Это жутко мешало сосредоточиться на словах стража.
– Зачем ему моя смерть? - Синеглазка слoвно меня не слышал и рассуждал вслух. - Личная неприязнь? Месть?
– Α с чего ты взял, что он хотел тебя убить? Может, это обычная шалость.
Страж хмыкнул и улыбнулся. Синие глаза потеплели. Он наклонился и тихо заговорил:
– Там, ближе к Нижнему озеру, растет дуб. Крепкий такой, кряжистый, старый. Кора морщинистая, глубокая…
Голова неожиданно закружилась. Тело обмякло, словно меня укачивали теплые речные волны. Перед глазами встала картинка: лес, дерево и Крес, сосредоточенно вглядывающийся в чащу.
– Совсем как берег Серебрянки… А ветви, словно лапы, в стороны смотрят, - голос стража становился все тише, убаюкивая, - и даже в полдень под дубом тень и прохлада…
…Страж одобрительно постучал по стволу и поправил топоры, пристегнутые к кожаному ремню на поясе.
Солнце палило. Пот лил ручьем. Льняная серая рубаха промокла почти насквозь, а кожаная безрукавка неприятно поскрипывала при каждом движении. Но в лесу зной все равно чувствовался не так сильно, как на полях или в селении.
Крес мелодично засвистел и прислушался к звукам леса. Глухой «гав» пришел справа. Муҗчина повернулся и задумчиво облокотился на подобранную суковатую палку.
Пеc, смахивающий на тощего бычка-переростка, будто летел над землей, изредка позволяя лапам касаться травы. Поджарое тело легко взмывало над корнями. Шерсть светилась изнутри, словно животное вывалялось в тлеющих углях.
– Что сказали кикиморы? – страж помедлил с вопросами, чтобы дать отдышаться взмыленной собаке.
Пес бухнулся у ног Креса, задрал лапу и самоотверженно заклацал зубами в поисках несуществующих блох:
– Ничего они не сказали. А я предупреждал – ничего они не скажут.
– Понятно, ты у нас умный. - Страж присел.
Пальцы щелкнули по задранной лапе. Суковатая палка мягко легла на изрытую корнями землю:
– Что. Они. Сказали.
– Да ничего. Не знают они, боятся. Перебрались в самые топи, я еле до них дополз. Одно слово – кикиморы.
Я видела, как Крес нахмурился. Густые светлые брови сошлись на переносице, а взгляд ярких синих глаз задумчиво пробежал по деревьям:
– Берес, ты знаешь, это мой лес. Я знаю здесь каждое дерево, каждый куст. Знаю, с какой скоростью растет грибница и сколько птиц свили гнезда на Мшистых скалах. Знаю, где находится логово волков, где входы в бобровые хатки. А его найти не могу.
Берес поднял морду и посмотрел на стража долгим тяжелым взглядом:
– К бобрам надо заглянуть. Опять Серебрянку перекрыли.
Я вздрогнула. И сдалась псу эта плотина! Ну, пoстроили, ну, перекрыли. Зачем сразу заглядывать?
– Когда?
– Пара дней.
– Надо, – Крес кивнул. - Запруда уровень реки снизит, колодцы опустеют, и селяне опять с вилами на лес пойдут.
– Я сам сбегаю. - Пес нахмурился, насколько позволяла собачья морда. – Кстати, вчера лесник приходил из Царьграда.
– Зачем? – Бровь стража удивленно поползла вверх.
– Указ Царя принес, что ты до самой смерти согласен принять на себя его должность. Без оплаты, разумеется.
– Должность Царя? - белые зубы сверкнули над светлой бородой.
– Лесника, - хмыкнул пес. - Имя мое просил прописать на бумаге. Что я ведом…, уведолмен… Ознакомлен, в общем.
– Прописал?
– А то! – Берес оскалился, выставляя напоказ частокол острых зубов. – У меня рук нет – хвост да клыки. Αккурат вся челюсть на указе и отпечаталась.
Крес улыбнулся. Берес мечтательно закатил глаза:
– Ты бы видел, как он бежал: красиво, скачками, не каждый олень так сможет!
Оба рассмеялись и, не сговариваясь, двинулись в чащу леса.
– Что с колдуном делать думаешь? - Берес лениво трусил рядoм с Кресом, приминая зеленую траву большими лапами.
— Не знаю пока.
– Говорил тебе – найми ведуна. Толкового. С Царьграда. Не хочешь сам – попроси Агния – кузнеца, пусть он от своего имени наймет.
— Нет. - Страж мельком взглянул на пса и уверенно повернул правее, к реке. - Зачем мне ещё один? Да и тoлку от них в этих местах?
— Найми ведунью.
– И как ты себе это представляешь? На бересте напишем: «Требуется Баба Яга» и по селениям развесим? Или сразу в Царьграде?
— Не смешно.
– Именно. Народ бунт поднимет, стрельцы явятся с дозором. Серый лес и так дурной славой пользуется. Только время потеряю.
– А то сейчас ты его не теряешь. – Собака перепрыгнула через пушистый куст черники, сбивая задними лапами розовые цветки.
Оба спустились к реке, даже не глядя друг на друга.
Недаром реку называли Серебрянкой. Прозрачная вода, холодная и быстрая, рождалась на горных вершинах. Серебряный поток скользил среди деревьев и делил лес на северную и южную части.
Пес пробежал вперед-назад по берегу, улегся на желтый песок и по привычке задрал ногу. Монотоңное клацанье зубов распугалo юрких рыбок, прильнувших к выглядывающей из воды осоке.
Страж на два шага вошел в холодную воду и поморщился. Даже сейчас, в полуденный солнцепек, река совершенно не прогрелась. Или просто не успела
