Читать онлайн Радуница - Андрей Александрович Антипин

Андрей Антипин

Радуница

© Антипин А.А., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

От автора

Родился 19 августа 1984 года в селе Подымахино Усть-Кутского района Иркутской области.

Это на реке Лене, в верхнем течении.

Родители – работники культуры. Отец одно время заведовал сельским клубом, а потом до выхода на пенсию возглавлял в нём детско-юношеский сектор. Мама – библиотекарь.

Бабка с дедом по отцовской линии, с которыми связаны мои детство и юность, – простые крестьяне, трудились в колхозе. Бабушка также работала заведующей клубом, а чуть раньше – школьным библиотекарем. (Но бабушка никогда себя так не называла, говорила об этом периоде своей жизни – «выдавала книжки». Это к слову.)

Предки по матери – из Ленинградской области. Тоже деревенские. До Великой Отечественной, спасаясь от голода, скочевали в Восточную Сибирь, где жилось посытнее. Осели на территории нынешнего Усть-Ордынского автономного округа, посреди жёлтой бурятской степи с завихреньями гнилого березняка на горизонте. «Мы из России приехали!» – часто напоминала бабушка. Она работала метранпажем в районной газете, а дед – монтёром на почте.

Они, родители отца и матери, в моём сознании как бы объединили Сибирь и Центральную Россию и две условные ветви одного народа – сибиряков и россиян. В детстве я почти не встречался со своими «российскими» родственниками, и в большей мере на меня повлияли мои сибирские корни.

Дом в Подымахине (старая большая изба) стоял на месте бывшего церковного кладбища. В ограде нельзя было глубоко копать. Позже новые жильцы при углублении подвала и рытье колодца обнаруживали захоронения. Запомнился рассказ о поднятом крестьянине с православным крестом на груди и в юфтевых ичигах с сухой травой вместо стелек.

Мне было три года, когда мы переехали в Казарки. Это чуть ниже по Лене, в прямой видимости от Подымахина. Там совхозом сдавались под ключ благоустроенные двухквартирные дома для сельских специалистов, а сама деревня разрасталась во вполне себе советский посёлок с большой современной фермой, медпунктом, почтамтом, лесхозом, электрокотельной и магазинами продовольственных и промышленных товаров с незабвенными для советского человека названиями «Черёмушки» и «Рябинушки».

В Казарках пошёл в новую двухэтажную школу из белого кирпича.

В школе больше всего любил уроки труда и перемены.

Трудовик Владлен Евгеньевич – бородатый приезжий кубанец с характерной хрипотцой в голосе (будто шкварчит в ночи костёр из сырых талиновых веток). В прошлом – комбайнёр. Читал на память «Реквием» Роберта Рождественского, отбивая такт рубленых строчек ударами киянки по верстаку. Из этого я чуть позже сделал заключение, что литература должна быть народной, такой, чтобы её читали на уроках труда в сельских школах.

Тогда же, в школьные годы, пристрастился к чтению. Стал и сам кропать. Это были стихи.

Сочинительству кроме любви к книгам способствовала и другая моя страсть – лес. Осенью в тайге рядом с посёлком добывал ловушками (за неимением ружья) рябчиков и тетеревов, зимой – зайцев, белок и (реже) соболей, а по пути, в перерывах между установкой петли или настораживанием кулёмки, складывал рифмованные строчки. Разумеется, о природе. Помышлял о прозе, пробовал писать первые рассказы и, несясь под сопку на своих охотничьих лыжах, никакой иной будущности не представлял, кроме как повенчанной с великим русским словом…

Что ещё?

После школы окончил факультет филологии и журналистики Иркутского государственного университета. Тот самый, на котором пересеклись Распутин и Вампилов. Учился заочно, работая сторожем в поселковом Доме культуры. Наверное, это самое счастливое время моей жизни.

Первая публикация случилась в 2004 году. В нескольких выпусках районной газеты напечатали рассказ «Разгулявшийся ветер». Из его названия видно, к какому направлению меня сразу повлекло. Рассказ был ученический, почти лубочный (посконный деревенский пейзаж, народные словечки, а героя, естественно, звали Иваном), и в дальнейшем не переиздавался. Но основные мотивы моей прозы были заявлены уже в нём: одиночество, русские мужики, деревня. Правда, и некоторые мои недостатки как писателя неизбывно сопровождают меня с той поры, словно сойдя с отстуканных на печатной машинке девятнадцати тетрадных страничек.

Но дебют дебютом, а так уж вышло, что начало осмысленного творчества, а лучше сказать – решительная размежёвка между стихами и прозой в пользу последней, положены другим текстом.

В августе 2005 года в два-три вечера набросал вчерне рассказ о сенокосе – «Теплоход “Благовещенск”». Со дня его появления в шестом номере иркутского альманаха «Сибирь» за 2006 год я и веду своё летоисчисление как писатель.

За прошедшие годы создано и опубликовано сравнительно немного: несколько рассказов и повестей, а также роман «Житейная история».

Всё написанное до 2011 года издано двумя книгами.

Лучшим своим считаю повесть «Дядька» и рассказ «Теплоход “Благовещенск”». Они, как и вся моя писанина, – о русском человеке, которого я, как мне кажется, знаю и в силах выразить. Точнее, они вообще о русской деревне, переживающей мучительные времена.

Оговорюсь, не могу сказать о себе как об авторе, который пишет острые тексты на тему вымирания русских деревень. Меня, в общем, больше интересует не столько процесс вымирания, сколько то, как люди, невзирая ни на что, продолжают жить. Что с ними происходит? Каким образом трансформируются их психика, обстоятельства жизни, мировоззрение, поведенческие, духовные, нравственные ориентиры? Это вымирание может не называться прямо, но ощущение его так или иначе присутствует всегда. Пожалуй, только один мой текст почти полностью о вымирании. Это повесть «Дядька».

В этом смысле, в связи с уходом многого подлинно русского, сконцентрированного в том числе (а для меня – в большей степени), в образе деревенской России, моя писательская задача – в чём?

Отвечу так: не показ вымирания, а выявление посредством художественного слова таких качеств русского человека, которые переживут всё – распад, войны, безвременье, безвластие, безбожие, вообще любой национальный, мировой, геополитический ли тупик – и, собравшись однажды из праха в некой исторической пустоте, вновь организуют языковую, этническую, физическую, культурную, нравственную, духовную общность, которую иначе как русский народ не назовёшь.

Поиску вот этих непреходящих черт русского человека посвящены мои произведения, главным образом последнего времени.

Так, в повести «Дядька», несмотря на её очевидный мрак, наряду со многими известными крайностями русского человека изображены и его несомненные достоинства. Например, крестьянская основательность. Совестливость. Умение трудиться на земле. А самое главное – врождённая потребность воспринимать свою жизнь неотделимо от жизни государства, жить с таким сердцем, в котором, по выражению поэта, «нет раздела», пусть даже отсутствие раздела в бытовом понимании приносит несчастья, а часто и гибель (как в случае с героем повести). Зато в историческом, духовном смысле эта неразделённость рождает народ.